Сон разума рождает чудовищ. Что рождает сон создателя чудовищ? Док спал всю свою жизнь по четыре часа в сутки, доводя себя до изнеможения, такой усталости, что мозг отключался. Так, что ни одной лазейки, не скользнуть и не навредить, не прочитать мыслей, не сломить воли, не покорить. Однако он допустил ошибку, за которую теперь расплачивался. Создал идеальное оружие? Практически. По крайней мере – замечательного бойца, среди его Женщин она была самой прекрасной дочерью из всех, какие дала его Ева, его Дева. Но как глупо было не отбить ей мозги. Крик обезображенной женщины со вспухшей правой половиной тела был так пронзителен, что даже Док содрогнулся. Ни один крик мучимого болью и жаждой солдата не сравнился бы с криком женщины, потерявшей свою красоту. Еще несколько минут она искала, где же ее волосы, роскошная коса пшеничного цвета. А потом пришла ярость. Зорин спеленали и прикрутили к постели, как сумасшедшую. Она рвалась и пыталась смять скобы, те трещали, как нитки, но сдерживали ее. В глазах новоявленного ФРИКа светилось столько ненависти, что от нее ощутимо сводило гортань – попробуй «заглотить» разом такое количество яда. Он первым сбежал позорно из лаборатории, шепнув напоследок что-то типа «для вашего же блага». Кошмары пришли в ту же ночь, а наутро он горько гордился собой – браво, быстрее нее никто не освоился со своими способностями. Кошмар всегда был один и тот же – темнота, полнейшая, скользящая за шиворот, набивающаяся в рот и в нос, залепляющая глаза и прибывавшая, прибывавшая… он тонул в этой темноте, а напоследок, когда оставалось до смерти всего-ничего, ему издевательски подмигивал египетский глаз. Он сам приказал набить его на ладони Зорин. Кошмары мучили его уже двенадцать лет. Зорин внешне была совершенно послушной, избрав путь мщения исподтишка. Майор нарадоваться не мог новой исполнительнице. Прекрасный убийца, силовик, не устает, может даже тяжести таскать. И не скажешь ему, что имеются объективные причины запустить механизм самоуничтожения. Это было похоже на пытку. Он ложился в постель, вернее, доносил себя до нее, и со страхом закрывал глаза. Кошмар начинался сразу за закрытыми веками, на расстоянии вытянутой руки. «Не прощу», - шипел ее голос, а он ему верил. Вся сила не сравнится с болью от потери глаза и отвращением к себе, когда она смотрела на собственное тело в душе. Буквы – как тысячи маленьких черных насекомых. Мерзкое зрелище, даже со стороны. Однако в этот раз все шло как-то… не так. Темноты не было, не было его тела, суетливо машущего руками и отбивающегося от чернильных клочков. Не было страха, только легкая настороженность. Что не так? Возможно, потому что от него остался только взгляд, никакого тела, порой так сильно раздражавшего Дока своей костлявостью и непропорциональностью, никакой темноты. На что это могло бы быть похоже? На эфир. Не на тот, который он успокаивал буйных больных, на другой. Что-то прозрачное и звенящее, опьяняющее своей эйфорией, пронзительное и невероятно приятное. Но без образов. Хотя такой картине образы только повредили бы. Он попытался вытянуть руку – но не почувствовал ее, только покалывание там, где она была когда-то. Он стал невидимкой, точно. Ощущения невероятные и неанализируемые. - Это не мой сон, - не то сказал, не то подумал он с идиотическим смешком. Это казалось таким забавным! – Мне такое не снится. - Ну, конечно, это не твой сон, это моя иллюзия, - голос знакомый. В жизни он казался Доку противно-хриплым, прокуренным и мужиковатым. Здесь вдруг стал грудным, низким и обволакивающим. - Это слишком не похоже на тебя, - зачарованно глядя на крохотные искорки, мечущиеся в воздухе, произнес он, - это слишком хорошо. И в самом деле, казалось, толкнешься ногой – и взмоешь высоко-высоко, еще ближе к эфиру, хотя земли под ногами нет. И только безграничное море счастья, эйфории и чего-то, очень похожего на вдохновение. Ее иллюзии день ото дня все совершеннее. - Конечно, очень хорошо, - интуитивно он угадал ее смешок за своим левым плечом. И неожиданно понял, что хочет ее обнять. Он надышался радостью, так что она вырывалась из него теплым дыханием с легким ароматом чего-то свежего, похожего на зеленое яблоко. Ему хотелось поделиться тем, что наполнило каждую клетку его тела и текло по его крови быстро, стремительно, хотя никакой крови не было. Ему хотелось… -Ты простила меня, - прошептал он, запрокидывая голову и вдыхая счастье полной грудью, - ты, наконец, поняла, что я не желал тебе зла! Ты самое лучшее мое дитя… - Потому что сейчас будет очень плохо, - сменился голос на мерзкий хрип висельника. Тьма хлынула разом в уши, лишим эфир приятного звона, наполнила легкие, так что он е смог даже закашляться, влилась в зрачки и ослепила, сбила с ног приливной волной, по поверхности которой, шустро перебирая лапками, разбегались буквы-многоножки. - Месть должна быть изощренной, - невидимые ладони впились в его пах и в плечо, играючи оторвали от земли и швырнули в самый омут. – Наслаждайся, я прослежу, чтобы ты проснулся не сразу, - его крик не достиг поверхности этого болота, вырвался и потонул, даже пузырями на поверхность не вышел. Но что-то липкое и нескончаемо мерзкое обвило его щупальцами и потащило на дно. - Спокойной ночи… папочка.
Страшно. Мне всегда страшно читать такой жанр. Но зарисовка великолепна именно тем, что передаёт весь ужас настолько живо, что мурашки по коже. Браво, автор!
да нет, автор, совсем не перемудрили. При желании можно было добавить намного больше ужастиков, так что у Вас правильная пропорция. Вы таки не раскроетесь?
Заказчик поздно, но явился Автор, это... это сложно описать. Я поражена. Нет, вы нисколько не перемудрили. Здесь всё очень в тему. Образ Зорин... черт побери, именно такой я себе её и представляла. Именно эта чудовищная суть Зорин так хорошо у вас выписана! Присоединяюсь к тем, кто хотел вашего раскрытия! Покажитесь нам, пожалуйста
-
-
20.02.2010 в 11:47Сон разума рождает чудовищ. Что рождает сон создателя чудовищ?
Док спал всю свою жизнь по четыре часа в сутки, доводя себя до изнеможения, такой усталости, что мозг отключался. Так, что ни одной лазейки, не скользнуть и не навредить, не прочитать мыслей, не сломить воли, не покорить. Однако он допустил ошибку, за которую теперь расплачивался. Создал идеальное оружие? Практически. По крайней мере – замечательного бойца, среди его Женщин она была самой прекрасной дочерью из всех, какие дала его Ева, его Дева.
Но как глупо было не отбить ей мозги.
Крик обезображенной женщины со вспухшей правой половиной тела был так пронзителен, что даже Док содрогнулся. Ни один крик мучимого болью и жаждой солдата не сравнился бы с криком женщины, потерявшей свою красоту. Еще несколько минут она искала, где же ее волосы, роскошная коса пшеничного цвета. А потом пришла ярость. Зорин спеленали и прикрутили к постели, как сумасшедшую. Она рвалась и пыталась смять скобы, те трещали, как нитки, но сдерживали ее. В глазах новоявленного ФРИКа светилось столько ненависти, что от нее ощутимо сводило гортань – попробуй «заглотить» разом такое количество яда. Он первым сбежал позорно из лаборатории, шепнув напоследок что-то типа «для вашего же блага».
Кошмары пришли в ту же ночь, а наутро он горько гордился собой – браво, быстрее нее никто не освоился со своими способностями.
Кошмар всегда был один и тот же – темнота, полнейшая, скользящая за шиворот, набивающаяся в рот и в нос, залепляющая глаза и прибывавшая, прибывавшая… он тонул в этой темноте, а напоследок, когда оставалось до смерти всего-ничего, ему издевательски подмигивал египетский глаз. Он сам приказал набить его на ладони Зорин.
Кошмары мучили его уже двенадцать лет. Зорин внешне была совершенно послушной, избрав путь мщения исподтишка. Майор нарадоваться не мог новой исполнительнице. Прекрасный убийца, силовик, не устает, может даже тяжести таскать. И не скажешь ему, что имеются объективные причины запустить механизм самоуничтожения.
Это было похоже на пытку. Он ложился в постель, вернее, доносил себя до нее, и со страхом закрывал глаза. Кошмар начинался сразу за закрытыми веками, на расстоянии вытянутой руки.
«Не прощу», - шипел ее голос, а он ему верил. Вся сила не сравнится с болью от потери глаза и отвращением к себе, когда она смотрела на собственное тело в душе. Буквы – как тысячи маленьких черных насекомых. Мерзкое зрелище, даже со стороны.
Однако в этот раз все шло как-то… не так.
Темноты не было, не было его тела, суетливо машущего руками и отбивающегося от чернильных клочков. Не было страха, только легкая настороженность. Что не так?
Возможно, потому что от него остался только взгляд, никакого тела, порой так сильно раздражавшего Дока своей костлявостью и непропорциональностью, никакой темноты. На что это могло бы быть похоже?
На эфир. Не на тот, который он успокаивал буйных больных, на другой. Что-то прозрачное и звенящее, опьяняющее своей эйфорией, пронзительное и невероятно приятное. Но без образов. Хотя такой картине образы только повредили бы. Он попытался вытянуть руку – но не почувствовал ее, только покалывание там, где она была когда-то. Он стал невидимкой, точно. Ощущения невероятные и неанализируемые.
- Это не мой сон, - не то сказал, не то подумал он с идиотическим смешком. Это казалось таким забавным! – Мне такое не снится.
- Ну, конечно, это не твой сон, это моя иллюзия, - голос знакомый. В жизни он казался Доку противно-хриплым, прокуренным и мужиковатым. Здесь вдруг стал грудным, низким и обволакивающим.
- Это слишком не похоже на тебя, - зачарованно глядя на крохотные искорки, мечущиеся в воздухе, произнес он, - это слишком хорошо.
И в самом деле, казалось, толкнешься ногой – и взмоешь высоко-высоко, еще ближе к эфиру, хотя земли под ногами нет. И только безграничное море счастья, эйфории и чего-то, очень похожего на вдохновение. Ее иллюзии день ото дня все совершеннее.
- Конечно, очень хорошо, - интуитивно он угадал ее смешок за своим левым плечом.
И неожиданно понял, что хочет ее обнять. Он надышался радостью, так что она вырывалась из него теплым дыханием с легким ароматом чего-то свежего, похожего на зеленое яблоко. Ему хотелось поделиться тем, что наполнило каждую клетку его тела и текло по его крови быстро, стремительно, хотя никакой крови не было. Ему хотелось…
-Ты простила меня, - прошептал он, запрокидывая голову и вдыхая счастье полной грудью, - ты, наконец, поняла, что я не желал тебе зла! Ты самое лучшее мое дитя…
- Потому что сейчас будет очень плохо, - сменился голос на мерзкий хрип висельника.
Тьма хлынула разом в уши, лишим эфир приятного звона, наполнила легкие, так что он е смог даже закашляться, влилась в зрачки и ослепила, сбила с ног приливной волной, по поверхности которой, шустро перебирая лапками, разбегались буквы-многоножки.
- Месть должна быть изощренной, - невидимые ладони впились в его пах и в плечо, играючи оторвали от земли и швырнули в самый омут. – Наслаждайся, я прослежу, чтобы ты проснулся не сразу, - его крик не достиг поверхности этого болота, вырвался и потонул, даже пузырями на поверхность не вышел. Но что-то липкое и нескончаемо мерзкое обвило его щупальцами и потащило на дно.
- Спокойной ночи… папочка.
-
-
20.02.2010 в 15:42Автору респект)
не заказчик
-
-
21.02.2010 в 00:18вах, какая сильная вещь.
-
-
21.02.2010 в 05:25Браво, автор!
не заказчик
-
-
21.02.2010 в 10:12-
-
21.02.2010 в 10:44Вы таки не раскроетесь?
-
-
21.02.2010 в 10:47-
-
21.02.2010 в 18:34-
-
21.02.2010 в 18:47-
-
21.02.2010 в 18:50-
-
30.08.2011 в 22:38