Несмотря на то, что август в этом году выдался особенно теплым, по вечерам в кабинете всегда горел камин. Еще одна маленькая причуда – камин в солнечном Риме. Огонь для того, кто никогда не мог согреться под тонким приютским одеялом. Массивный зеленоватый камень стен, впитавший лучи, не спешил делиться этим теплом с обитателями комнат, вытягивал из глубин подземелий сырость и промозглый сквозняк, превращая августовские ночи в бездонные мрачные колодцы.
Энрико поежился. Что толку от огня, если и он не греет? Как близко нужно подойти к пламени, чтобы ощутить теплое дыхание на озябших пальцах, неужели только костры инквизиции могут разжечь холодное сердце?
О, да.
Слабая торжествующая улыбка тронула бледные губы. Всепоглощающее зарево, в котором исчезнут отступники и нечисть, поджарятся те, кто пошел против воли Господа, Римской Католической церкви и Тринадцатого отдела в частности.
Его, Энрико Максвелла, отдела.
Он смог, он вырвался из болота посредственности, возвысился над убогой массой, посмевшей смеяться над ним. Теперь у него отдельный кабинет, соответствующий всем его требованиям, лучшие люди в подчинении. А сегодня…
Энрико прищурился, наслаждаясь триумфом. Сегодня закончены последние эксперименты. Сегодня в Тринадцатом отделе появится свой собственный неуязвимый регенератор, главный козырной туз, достойный занять центральное место в коллекции, собранной Максвеллом. Куда там Хэллсингу, с его дьявольским отродьем!
С благословения Папы, церковь создала ответ нежити, более совершенный, идеальную машину для уничтожения. Регенератора, способного одержать победу даже этим тщеславным вампирским выродком.
От столь радужных размышлений Энрико отвлек стук в дверь. Вздрогнув от неожиданности, он тут же укорил себя за неподобающее проявление слабости, и уселся за столом, болезненно-прямо, нацепив на лицо равнодушное и слегка презрительное выражение.
- Войдите.
Дверь открылась, и неверный свет камина выхватил высокую, почти громоздкую фигуру, отразился в круглых очках, сверкнул на огромном кресте.
Для таких габаритов человек двигался удивительно легко, изящно, словно танцор. Он остановился в центре комнаты, склонив голову в неком подобие поклона.
- Вызывали? – грубоватый голос звучал спокойно и как-то даже снисходительно.
Энрико вспыхнул. Этот же голос столько лет подряд читал наставления и молитвы, иногда ругал, иногда хвалил, и вот, теперь, когда Максвелл достиг желаемого, он больше не позволит себя жалеть, никому! Он дал понять с самого начала, что ему не нужно ничье участие, и плевать на любые привязанности.
Подлый и ехидный шепот недобитой совести застал его врасплох: «Конечно, зачем, если ты нашел способ, как привязать его более надежно»
С трудом обуздав расшалившиеся нервы, Максвелл натянуто улыбнулся:
- Да. Конечно. Ты ведь уже слышал, что я стал главой Тринадцатого отдела?
- Такие вести просачиваются даже в лабораторию. Поздравляю, Энрико. Надеюсь, ты понимаешь, какая это ответственность - служить Господу нашему, позабыв о своих целях и амбициях?
Максвелл едва не заскрежетал зубами. Взгляд Андерсона резал его и колол, как лучшие пыточные инструменты, извлекая истину из самых потаенных, самых черных уголков души.
- Понимаю, - выдавил Энрико, поднялся из-за стола, подошел к бесполезному камину, - А ты понимаешь, что с этого дня должен беспрекословно подчиняться моим приказам?
Андерсон оскалился:
- Да. С этого момента я официально твой пёс. Прикажешь называть тебя «Хозяин»?
Энрико дернулся, как от пощечины, глянул на священника, застывшего незыблемым изваянием, опасным, но таким знакомым.
Все было неправильно, не было триумфа, только страх неизвестности и чувство потери. И вечный, непроходящий холод, забирающийся в сердце и мысли.
Максвелл почему-то вспомнил, как в детстве заболел, как его лихорадило, трясло в ознобе, даже воздух больничного крыла казался ледяным, и он совсем не чувствовал пальцев, пока чья-то большая рука не сгребла его маленькие ладошки, не согрела их своим теплом. И грубоватый голос рассказывал что-то, Энрико уже не помнил, что именно, но ему становилось легче, и трясло уже не так сильно. Он сонно моргал, глядя в зеленые спокойные глаза, пока не провалился в беспокойную дрему. Сейчас, глядя в пламя, скрестив руки на груди, Энрико думал, что падре – это и есть божий огонь, сжигающий и очищающий. Единственный огонь, что мог его согреть.
- Андерсон, - Максвелл выталкивал слова через силу, через гордость, - Не надо.
Священник только покачал головой.
- Отчего же, все верно. Я – лишь слуга. Как и ты, впрочем. Какие будут приказания?
- Никаких, пока. Свободен, - Энрико словно превратился в стальную фигуру за последние несколько секунд, затвердел, закрылся привычной броней, скрывая разочарование и стыд.
...Дверь за Андерсоном уже давно закрылась, а Максвелл все стоял у камина, держа руки непозволительно близко к языкам пламени и не чувствуя тепла.
А здесь у нас в центре циклона снежные львы и полный штиль (с) БГ
Вот никогда не любила Максвелла и никогда он не был мне особенно интересен... и вот сейчас! )) Имхо, отлично переданное сочетание сатанинской гордости и душевной слабости, незрелости. Понравилось очень!
another_voice, да и для меня, в общем-то тоже Максвелл - не самый дорогой персонаж, просто в манге всем такую судьбу приписали, что проблем у героев по жизни должно быть пруд пруди. А вот это уже интересно, это уже можно вертеть и рассматривать))))
Levianтеперь банановый))) теперь и я тут, по анонимным заявкам, оказывается, так интересно писать, вроде как есть основные моменты и больше никаких ограничений))) мне понравилось))
Red_TABUretka, вы молодец! Еще в процессе набора заявок на этот тур, мы с Мелиссой их обсуждали между собой, и - каюсь - нам чудился в этом заказе ООС Андерсона. Но вы, право слово, отлично обыграли ключ-фразу и действительно канонично и при этом ярко показали обоих. Спасибо, прочитала с удовольствием!
Annatary, спасибо я просто даже не подумала об ООСе, а что касается канона, то мне показалось, что заявка мало того, что вписывается в него, так еще и дает полную свободу действий "где, как, когда", потому что в манге не сказано ни слова об этом событии))
-
-
22.02.2010 в 15:11Несмотря на то, что август в этом году выдался особенно теплым, по вечерам в кабинете всегда горел камин. Еще одна маленькая причуда – камин в солнечном Риме. Огонь для того, кто никогда не мог согреться под тонким приютским одеялом. Массивный зеленоватый камень стен, впитавший лучи, не спешил делиться этим теплом с обитателями комнат, вытягивал из глубин подземелий сырость и промозглый сквозняк, превращая августовские ночи в бездонные мрачные колодцы.
Энрико поежился. Что толку от огня, если и он не греет? Как близко нужно подойти к пламени, чтобы ощутить теплое дыхание на озябших пальцах, неужели только костры инквизиции могут разжечь холодное сердце?
О, да.
Слабая торжествующая улыбка тронула бледные губы. Всепоглощающее зарево, в котором исчезнут отступники и нечисть, поджарятся те, кто пошел против воли Господа, Римской Католической церкви и Тринадцатого отдела в частности.
Его, Энрико Максвелла, отдела.
Он смог, он вырвался из болота посредственности, возвысился над убогой массой, посмевшей смеяться над ним.
Теперь у него отдельный кабинет, соответствующий всем его требованиям, лучшие люди в подчинении. А сегодня…
Энрико прищурился, наслаждаясь триумфом. Сегодня закончены последние эксперименты.
Сегодня в Тринадцатом отделе появится свой собственный неуязвимый регенератор, главный козырной туз, достойный занять центральное место в коллекции, собранной Максвеллом.
Куда там Хэллсингу, с его дьявольским отродьем!
С благословения Папы, церковь создала ответ нежити, более совершенный, идеальную машину для уничтожения. Регенератора, способного одержать победу даже этим тщеславным вампирским выродком.
От столь радужных размышлений Энрико отвлек стук в дверь. Вздрогнув от неожиданности, он тут же укорил себя за неподобающее проявление слабости, и уселся за столом, болезненно-прямо, нацепив на лицо равнодушное и слегка презрительное выражение.
- Войдите.
Дверь открылась, и неверный свет камина выхватил высокую, почти громоздкую фигуру, отразился в круглых очках, сверкнул на огромном кресте.
Для таких габаритов человек двигался удивительно легко, изящно, словно танцор. Он остановился в центре комнаты, склонив голову в неком подобие поклона.
- Вызывали? – грубоватый голос звучал спокойно и как-то даже снисходительно.
Энрико вспыхнул. Этот же голос столько лет подряд читал наставления и молитвы, иногда ругал, иногда хвалил, и вот, теперь, когда Максвелл достиг желаемого, он больше не позволит себя жалеть, никому! Он дал понять с самого начала, что ему не нужно ничье участие, и плевать на любые привязанности.
Подлый и ехидный шепот недобитой совести застал его врасплох: «Конечно, зачем, если ты нашел способ, как привязать его более надежно»
С трудом обуздав расшалившиеся нервы, Максвелл натянуто улыбнулся:
- Да. Конечно. Ты ведь уже слышал, что я стал главой Тринадцатого отдела?
- Такие вести просачиваются даже в лабораторию. Поздравляю, Энрико. Надеюсь, ты понимаешь, какая это ответственность - служить Господу нашему, позабыв о своих целях и амбициях?
Максвелл едва не заскрежетал зубами. Взгляд Андерсона резал его и колол, как лучшие пыточные инструменты, извлекая истину из самых потаенных, самых черных уголков души.
- Понимаю, - выдавил Энрико, поднялся из-за стола, подошел к бесполезному камину, - А ты понимаешь, что с этого дня должен беспрекословно подчиняться моим приказам?
Андерсон оскалился:
- Да. С этого момента я официально твой пёс. Прикажешь называть тебя «Хозяин»?
Энрико дернулся, как от пощечины, глянул на священника, застывшего незыблемым изваянием, опасным, но таким знакомым.
Все было неправильно, не было триумфа, только страх неизвестности и чувство потери. И вечный, непроходящий холод, забирающийся в сердце и мысли.
Максвелл почему-то вспомнил, как в детстве заболел, как его лихорадило, трясло в ознобе, даже воздух больничного крыла казался ледяным, и он совсем не чувствовал пальцев, пока чья-то большая рука не сгребла его маленькие ладошки, не согрела их своим теплом. И грубоватый голос рассказывал что-то, Энрико уже не помнил, что именно, но ему становилось легче, и трясло уже не так сильно. Он сонно моргал, глядя в зеленые спокойные глаза, пока не провалился в беспокойную дрему.
Сейчас, глядя в пламя, скрестив руки на груди, Энрико думал, что падре – это и есть божий огонь, сжигающий и очищающий. Единственный огонь, что мог его согреть.
- Андерсон, - Максвелл выталкивал слова через силу, через гордость, - Не надо.
Священник только покачал головой.
- Отчего же, все верно. Я – лишь слуга. Как и ты, впрочем. Какие будут приказания?
- Никаких, пока. Свободен, - Энрико словно превратился в стальную фигуру за последние несколько секунд, затвердел, закрылся привычной броней, скрывая разочарование и стыд.
...Дверь за Андерсоном уже давно закрылась, а Максвелл все стоял у камина, держа руки непозволительно близко к языкам пламени и не чувствуя тепла.
-
-
22.02.2010 в 15:46Понравилось очень!
не заказчик
-
-
22.02.2010 в 16:07Спасибо большое
-
-
22.02.2010 в 16:32я не заказчик, если что))
-
-
22.02.2010 в 16:55теперь банановый)))-
-
22.02.2010 в 21:27теперь банановый)))
ах, дайте два
да, удобно) разделаюсь с тараканами и ещё кое-чем и ещё тут пороюсь)
-
-
22.02.2010 в 22:38и ещё тут пороюсь) - класс, буду просматривать обновления))))
-
-
23.02.2010 в 03:28Еще в процессе набора заявок на этот тур, мы с Мелиссой их обсуждали между собой, и - каюсь - нам чудился в этом заказе ООС Андерсона. Но вы, право слово, отлично обыграли ключ-фразу и действительно канонично и при этом ярко показали обоих.
Спасибо, прочитала с удовольствием!
Не заказчик.
-
-
23.02.2010 в 10:09я просто даже не подумала об ООСе, а что касается канона, то мне показалось, что заявка мало того, что вписывается в него, так еще и дает полную свободу действий "где, как, когда", потому что в манге не сказано ни слова об этом событии))
-
-
27.02.2010 в 14:30Заказчик
-
-
27.02.2010 в 14:38