Белое лицо на белой подушке, больничные стены и пугающий запах человеческих скорбей – сердце Андерсона сжалось от боли, когда он входил в палату к Хайнкель. Было грустно и непривычно видеть лихую наемницу в таком потрепанном виде. Без огромных темных очков, которые уже стали неотъемлемой частью лица девушки, она выглядела совсем юной и беззащитной. Хотелось ее пожалеть, обнять, помолиться за ее скорейшее выздоровление. - О, Падре! – радостный вопль девушки вывел пастора из оцепенения, он неловко протянул ей букет цветов и пакет с фруктами – обязательный набор для любого посетителя любой больницы в абсолютно любой точке земного шара. - Это тебе, Хайнкель, - выдавил он. - Ой, красные розы, мои любимые, - Вольф неловко приподнялась на локте, чтобы принять цветы, и гримаса боли исказила ее обескровленное лицо. - Лежи, лежи, Хайнкель, я сам всё сделаю, - засуетился Андерсон. Через минуту на тумбочке красовались букет в вазе и фрукты на блюде. - Красота! – восхищенно выдохнула наемница. – Хоть натюрморт рисуй! Андерсон видел, как старательно хорохорится Хайнкель, убеждая и его, и себя, что ранение в живот, после которого она чудом осталась жива, не является поводом для грусти, а боль она с легкостью сможет победить, «иначе ее не зовут Хайнкель Вольф, гроза упырей»! - Ну, рассказывайте, Падре, как поживает наш Адский Отдел без своей темной охотницы! Мужчина скромно присел на стул рядом с девушкой и принялся рассказывать: - Скучаем мы без тебя, Хайнкель. Ждём возвращения. Юмико тебе печенья напекла. Андерсон надеялся, что разговор отвлечет наемницу от печальных мыслей. Вот она оживилась, заулыбалась. - А что наш обожаемый шеф? - А что шеф, - мужчина заерзал на стуле. – Шеф перечислил тебе больничные, предоставил тебе недельный отпуск. Как выйдешь из больницы, сможешь еще с недельку отдохнуть, сил набраться. - О, падре, это лишнее, - Хайнкель отмахнулась с бравадой, - вампиры без меня совсем распоясаться могут. Того и гляди, на самого Папу нападут. Андерсон изобразил на лице бледное подобие улыбки. - Ну, мне пора, - он встал. – Врачи говорят, тебе надо больше отдыхать. У самой двери Хайнкель остановила его: - Падре! Он обернулся. - Спасибо за цветы и фрукты. Андерсон облегченно улыбнулся. Хотя он и принес для нее несколько пачек сигарет, он не хотел ей их отдавать, ведь в ее состоянии курить – самоубийству подобно. - А сигареток вы, конечно же, не принесли, Святой Отец? – словно мысли его прочитала. Мужчина нерешительно потоптался около двери, вернулся к курильщице, желая сначала попытаться ее вразумить: - Но, Хайнкель, тебе нельзя сейчас курить. - Да? - недоверчиво шмыгнула она носом. – А кто сказал? - Врачи, - был ответ. - Так пусть врачи и не курят, если им нельзя, - справедливо рассудила наемница. – А мне курить надо, чтобы скорей выздороветь и покинуть сей приют боли. - Ну, как знаешь, Хайнкель, - обреченно вздохнул Андерсон, протягивая ей пачки. – Только врачам не говори. Глаза девушки загорелись при виде великолепия в руках пастора. Она ловко схватила подарок и спрятала его под подушку. - Не скажу, падре, не волнуйтесь. Лишь трое нас будут посвящены в сию тайну. - Трое? – Андерсон удивленно приподнял бровь. - Вы, я и… - Хайнкель многозначительно подняла указующий перст вверх, к потолку. Мужчина не смог подавить смех, ему вторила девушка. - Приходите ко мне еще, - попросила наемница, когда смех иссяк. – С вами весело. - Конечно, приду, - пообещал Андерсон. Он нежно пожал руку Хайнкель, взял с нее обещание не курить слишком много и вышел из палаты. На его душе стало немного легче, когда он своими глазами взглянул на раненую подопечную. Она держалась молодцом, и не оставалось сомнений, что она скоро вернется в стройные ряды их «адского отдела».
Мне кажется, что вы переборщили с сентиментальностью. Характеры, на мой взгляд, очень ООС-ные, а местами из текста флафф так и прёт. О логике Падре, который принес для девушки несколько пачек сигарет, зная, что ей врачи запрещают курить, я лучше промолчу. Не иначе, как в гроб хотел загнать посчитал, что она тоже Регенератор
"На каждого Человека-паука найдётся свой Человек-тапок" (с)
На счёт ООС и слегка хромающей логики согласен с /Melissa/. Мне показалось, что автор переборщил с сентиментальностью, потому что очень старался сделать эту вещь максимально тёплой и милой. В результате, тёплой и милой она получилась, но характеры "съелись". Как я уже говорил ранее - я не понимаю флафф, как жанр. Поэтому не могу оценить по достоинству. Но видно, что вещь писалась с душой)
924 слова. Автор №1, извините, мы, видимо, начали одновременно, но я дольше писала свой драббл.
«Скучно. Скучно-скучно-скучно. Тоска-а-а зеле-е-еная», - на разные лады повторяла Хайнкель, нарезая круги по палате и машинально почесывая скрытую повязкой рану. И кому пришло в голову «заточить» ее в этой больнице? Сквозные ранения в плечо без повреждения костей относятся к категории легких, с потерей трудоспособности на срок около десяти дней. Особенно, если не осложнены инфекцией. А она торчит тут уже третью неделю. «Ну да, мне, конечно, повезло, - в очередной раз хмыкнула наемница, - пару сантиметров вправо – и сустав разбило бы, пяток влево – и вообще можно было бы Шопена заказывать. Но ведь повезло же». И, в конце концов, это не первая дырка в ее шкуре, так что теперь – раскисать на полгода?
А главное, было нестерпимо скучно. Первые дни Вольф еще старалась развлекаться просмотром телевизора, но когда поймала себя на том, что пытается уследить за нелегкой судьбой персонажей какой-то бесконечной мелодрамы, разозлилась и послала «ящик» ко всем чертям. Особенно доводил «искариотку» запрет на курение. «Господи, мне же не легкое прострелили!» - безуспешно пыталась она ругаться с лечащим врачом. А еще эти страшные пижамы и халаты… Жутковатого серо-голубого оттенка. Хайнкель уже готова была на диверсию и подкуп персонала, лишь бы ей позволили натянуть нормальные джинсы или брюки в комплекте с рубашкой.
С одной стороны, наемнице, в общем-то, было почти безразлично, чем заниматься, пока за это платят – хоть заборы красить, хоть нечисть убивать, хоть в больнице бока отлеживать. Но с другой, она не без причин подозревала, что именно Максвелл настоял на таком длительном «сроке заключения», дабы заплатить поменьше за все дни «больничного». Сам же епископ, скупость которого давно вошла в поговорку в отделе, соизволил навестить свою раненую оперативницу всего один раз, чтобы убедиться, что ее жизни ничего не угрожает, и тратиться на похороны не придется. Зато почти каждый день прибегала Юмико с неизменным пакетом чертовых апельсинов. Вольф терпеть не могла апельсины еще с детства, но, чтобы не обижать добросердечную напарницу, не показывала вида. В результате вся тумбочка у койки была уже доверху забита рыжими фруктами.
Хайнкель даже пыталась развлечь себя, кидая их из окна на меткость. Но почему-то главврачу не очень понравились оранжевые ошметки на капоте его машины, и у него состоялся «серьезный разговор» со строптивой пациенткой. Увы, даже он не привел к досрочной выписке. Наемница уже всерьез подумывала о теракте и вынашивала коварные планы, как бы посильнее насолить всему медперсоналу, чтобы у них возникло стойкое и непреходящее желание избавиться от нее. Потому что даже сидеть дома «на больничном» в обнимку с какой-нибудь любимой книжкой и сигаретами было бы в разы приятнее, а уж перевязать и промыть рану она и сама умела не хуже медсестер.
Осторожный стук в дверь оторвал Вольф от продумывания очередного плана побега из больницы и стотысячного по счету проклятия в адрес гипотетического «того», кто ее тут заточил. - Да не заперто! - отозвалась «искариотка», оборачиваясь от окна к двери. - Здравствуй, - вот уж кого-кого, а Андерсона Хайнкель в последнюю очередь готова была увидеть на пороге. Паладин явно чувствовал себя несколько «не в своей тарелке», переминаясь в дверях с букетом и очередным пакетом, в котором девушка заранее прозревала наличие новой порции апельсинов. - И вам того же, отче, - ошарашенно выдавила она. – Проходите, не стесняйтесь. - Как ты себя чувствуешь? - падре перестал топтаться на входе и присел на стул у столика, где еще с завтрака тосковала тарелка с недоеденной мерзкой больничной кашей. - Препаршивейше, - съязвила наемница. – Либо свихнусь от скуки, либо сойду с ума от тоски. - Хм, - Андерсон было встревожился, услышав начало фразы, но успокоился, уловив неприкрытую иронию в конце. – Это тебе. - Спасибо, конечно, - Вольф повертела в руках букет, - но зачем мне этот веник? Лучше бы выпустили уже отсюда. А в «посылке» снова апельсины? - Нет, там яблоки. Юмико сказала, что ты их любишь. - Ну надо же! – почти непритворно удивилась Хайнкель. – А что ж она сама мне их не приносит? - В твоем состоянии апельсины полезнее, в них много витамина С, - строго сдвинув брови, нравоучительно произнес священник. - А в капусте его еще больше, - фыркнула девушка. – Что ж вы мне тогда сюда кочаны не таскаете? И в каком это моем «состоянии»? В «моем состоянии» этими апельсинами разве что из окна швыряться уже впору. На спор – кто дальше закинет. - Хайнкель, не будь такой упрямой, - мягко попытался вразумить ее падре. – Ты ранена, тебе нужен покой и медицинский уход. - Я была ранена две недели назад, - отрезала Вольф. – Я, конечно, не регенератор, но от той «дырки» уже одни воспоминания остались и корочка на плече. Чешется, правда, зараза, так, что сил нет. Когда меня уже выпустят? - Тебе надо выздоравливать и набираться сил, - в голосе прорезались нотки попечителя сиротского приюта. - Понятно, - протянула Хайнкель, поняв, что спорить с паладином на эту тему бесполезно. - А сигареток вы, конечно же, не принесли, Святой Отец? – она безнадежно пошарилась по пакету с яблоками. - Не гневи Бога, дочь моя! – сурово нахмурился отец Александр. – Во-первых, курение – грех. А, во-вторых, тебе сейчас это особенно вредно. - Говорят, жить вредно – от этого умирают, - снова съехидничала наемница. – И ничего, живут же все. Андерсон только покачал головой в ответ на это и поднялся со стула. - Ладно, я пойду, а ты поправляйся, Хайнкель. Тебе все еще нужен постельный режим и отдых, чтобы восстановить силы.
- Вот дьявол! – раздосадованно чертыхнулась Вольф, подходя к окну, когда паладин вышел из палаты. – Да чтоб вы все провалились со своей заботой! Я домой хочу! А не сидеть в этом склепе! Падре только снова покачал головой, когда ему точно между лопаток ткнулся запущенный из окна третьего этажа апельсин. В отместку Хайнкель издевательски помахала ему рукой и пошла продолжать придумывать планы побега из-под опеки врачей и медсестер.
*заказчик радуется, т.к. его заявка опять пользуется популярностью*
Автор №1 Не стану скрывать, мне тоже видится ООС. Своей заявкой я изначально подразумевала, скорее, что-то с оттенком юмора или иронии. Флафф не ожидала ^^' Но согласна с MAlexx - видно, что автор работал с душой, и это приятно)) Спасибо вам! Если желаете, откройтесь, пожалуйста)
Annatary Вот! Это ближе всего к тому, что я себе представляла! Спасибо огромное)) Прекрасная зарисовка, как раз с иронией. Мне изначально тоже представлялся, прежде всего, контраст между больничной атмосферой, стандартным "набором посетителя" и нестандартностью Хайнкель, которой наверняка не лежится спокойно) апельсины шедевральны
Сам Ты Барбара, спасибо за такой теплый отзыв! Вот и мне не представляется Хайнкель, которой "спокойно лежится" или "сидится на месте" дольше жизненно-необходимого)))) А по поводу отношения этой барышни к ранениям мы уже все в манге видели))) А про апельсины - это из жизни))) Правда, меня в похожей ситуации пытались йогуртами закормить до такой степени, что уже все отделение и окрестные собаки их видеть не могли)))) Тогда и пришла в голову мысль кидаться стаканчиками из окна))))
MAlexx, спасибо! *шепотом* Так она ж не со всей силы апельсин кинула))))
Annatary А про апельсины - это из жизни))) Правда, меня в похожей ситуации пытались йогуртами закормить до такой степени, что уже все отделение и окрестные собаки их видеть не могли)))) Тогда и пришла в голову мысль кидаться стаканчиками из окна)))) Теперь понятно, почему у вас так живо прописана вся сцена))) Ещё раз спасибо огромное за фик!
-
-
20.02.2010 в 03:36Белое лицо на белой подушке, больничные стены и пугающий запах человеческих скорбей – сердце Андерсона сжалось от боли, когда он входил в палату к Хайнкель. Было грустно и непривычно видеть лихую наемницу в таком потрепанном виде. Без огромных темных очков, которые уже стали неотъемлемой частью лица девушки, она выглядела совсем юной и беззащитной. Хотелось ее пожалеть, обнять, помолиться за ее скорейшее выздоровление.
- О, Падре! – радостный вопль девушки вывел пастора из оцепенения, он неловко протянул ей букет цветов и пакет с фруктами – обязательный набор для любого посетителя любой больницы в абсолютно любой точке земного шара.
- Это тебе, Хайнкель, - выдавил он.
- Ой, красные розы, мои любимые, - Вольф неловко приподнялась на локте, чтобы принять цветы, и гримаса боли исказила ее обескровленное лицо.
- Лежи, лежи, Хайнкель, я сам всё сделаю, - засуетился Андерсон.
Через минуту на тумбочке красовались букет в вазе и фрукты на блюде.
- Красота! – восхищенно выдохнула наемница. – Хоть натюрморт рисуй!
Андерсон видел, как старательно хорохорится Хайнкель, убеждая и его, и себя, что ранение в живот, после которого она чудом осталась жива, не является поводом для грусти, а боль она с легкостью сможет победить, «иначе ее не зовут Хайнкель Вольф, гроза упырей»!
- Ну, рассказывайте, Падре, как поживает наш Адский Отдел без своей темной охотницы!
Мужчина скромно присел на стул рядом с девушкой и принялся рассказывать:
- Скучаем мы без тебя, Хайнкель. Ждём возвращения. Юмико тебе печенья напекла.
Андерсон надеялся, что разговор отвлечет наемницу от печальных мыслей. Вот она оживилась, заулыбалась.
- А что наш обожаемый шеф?
- А что шеф, - мужчина заерзал на стуле. – Шеф перечислил тебе больничные, предоставил тебе недельный отпуск. Как выйдешь из больницы, сможешь еще с недельку отдохнуть, сил набраться.
- О, падре, это лишнее, - Хайнкель отмахнулась с бравадой, - вампиры без меня совсем распоясаться могут. Того и гляди, на самого Папу нападут.
Андерсон изобразил на лице бледное подобие улыбки.
- Ну, мне пора, - он встал. – Врачи говорят, тебе надо больше отдыхать.
У самой двери Хайнкель остановила его:
- Падре!
Он обернулся.
- Спасибо за цветы и фрукты.
Андерсон облегченно улыбнулся. Хотя он и принес для нее несколько пачек сигарет, он не хотел ей их отдавать, ведь в ее состоянии курить – самоубийству подобно.
- А сигареток вы, конечно же, не принесли, Святой Отец? – словно мысли его прочитала.
Мужчина нерешительно потоптался около двери, вернулся к курильщице, желая сначала попытаться ее вразумить:
- Но, Хайнкель, тебе нельзя сейчас курить.
- Да? - недоверчиво шмыгнула она носом. – А кто сказал?
- Врачи, - был ответ.
- Так пусть врачи и не курят, если им нельзя, - справедливо рассудила наемница. – А мне курить надо, чтобы скорей выздороветь и покинуть сей приют боли.
- Ну, как знаешь, Хайнкель, - обреченно вздохнул Андерсон, протягивая ей пачки. – Только врачам не говори.
Глаза девушки загорелись при виде великолепия в руках пастора. Она ловко схватила подарок и спрятала его под подушку.
- Не скажу, падре, не волнуйтесь. Лишь трое нас будут посвящены в сию тайну.
- Трое? – Андерсон удивленно приподнял бровь.
- Вы, я и… - Хайнкель многозначительно подняла указующий перст вверх, к потолку.
Мужчина не смог подавить смех, ему вторила девушка.
- Приходите ко мне еще, - попросила наемница, когда смех иссяк. – С вами весело.
- Конечно, приду, - пообещал Андерсон.
Он нежно пожал руку Хайнкель, взял с нее обещание не курить слишком много и вышел из палаты.
На его душе стало немного легче, когда он своими глазами взглянул на раненую подопечную. Она держалась молодцом, и не оставалось сомнений, что она скоро вернется в стройные ряды их «адского отдела».
-
-
20.02.2010 в 03:55О логике Падре, который принес для девушки несколько пачек сигарет, зная, что ей врачи запрещают курить, я лучше промолчу. Не иначе, как
в гроб хотел загнатьпосчитал, что она тоже Регенератор-
-
20.02.2010 в 15:40не заказчик
-
-
20.02.2010 в 17:36И кому пришло в голову «заточить» ее в этой больнице? Сквозные ранения в плечо без повреждения костей относятся к категории легких, с потерей трудоспособности на срок около десяти дней. Особенно, если не осложнены инфекцией. А она торчит тут уже третью неделю. «Ну да, мне, конечно, повезло, - в очередной раз хмыкнула наемница, - пару сантиметров вправо – и сустав разбило бы, пяток влево – и вообще можно было бы Шопена заказывать. Но ведь повезло же». И, в конце концов, это не первая дырка в ее шкуре, так что теперь – раскисать на полгода?
А главное, было нестерпимо скучно. Первые дни Вольф еще старалась развлекаться просмотром телевизора, но когда поймала себя на том, что пытается уследить за нелегкой судьбой персонажей какой-то бесконечной мелодрамы, разозлилась и послала «ящик» ко всем чертям. Особенно доводил «искариотку» запрет на курение. «Господи, мне же не легкое прострелили!» - безуспешно пыталась она ругаться с лечащим врачом.
А еще эти страшные пижамы и халаты… Жутковатого серо-голубого оттенка. Хайнкель уже готова была на диверсию и подкуп персонала, лишь бы ей позволили натянуть нормальные джинсы или брюки в комплекте с рубашкой.
С одной стороны, наемнице, в общем-то, было почти безразлично, чем заниматься, пока за это платят – хоть заборы красить, хоть нечисть убивать, хоть в больнице бока отлеживать. Но с другой, она не без причин подозревала, что именно Максвелл настоял на таком длительном «сроке заключения», дабы заплатить поменьше за все дни «больничного». Сам же епископ, скупость которого давно вошла в поговорку в отделе, соизволил навестить свою раненую оперативницу всего один раз, чтобы убедиться, что ее жизни ничего не угрожает, и тратиться на похороны не придется. Зато почти каждый день прибегала Юмико с неизменным пакетом чертовых апельсинов. Вольф терпеть не могла апельсины еще с детства, но, чтобы не обижать добросердечную напарницу, не показывала вида. В результате вся тумбочка у койки была уже доверху забита рыжими фруктами.
Хайнкель даже пыталась развлечь себя, кидая их из окна на меткость. Но почему-то главврачу не очень понравились оранжевые ошметки на капоте его машины, и у него состоялся «серьезный разговор» со строптивой пациенткой. Увы, даже он не привел к досрочной выписке. Наемница уже всерьез подумывала о теракте и вынашивала коварные планы, как бы посильнее насолить всему медперсоналу, чтобы у них возникло стойкое и непреходящее желание избавиться от нее. Потому что даже сидеть дома «на больничном» в обнимку с какой-нибудь любимой книжкой и сигаретами было бы в разы приятнее, а уж перевязать и промыть рану она и сама умела не хуже медсестер.
Осторожный стук в дверь оторвал Вольф от продумывания очередного плана побега из больницы и стотысячного по счету проклятия в адрес гипотетического «того», кто ее тут заточил.
- Да не заперто! - отозвалась «искариотка», оборачиваясь от окна к двери.
- Здравствуй, - вот уж кого-кого, а Андерсона Хайнкель в последнюю очередь готова была увидеть на пороге.
Паладин явно чувствовал себя несколько «не в своей тарелке», переминаясь в дверях с букетом и очередным пакетом, в котором девушка заранее прозревала наличие новой порции апельсинов.
- И вам того же, отче, - ошарашенно выдавила она. – Проходите, не стесняйтесь.
- Как ты себя чувствуешь? - падре перестал топтаться на входе и присел на стул у столика, где еще с завтрака тосковала тарелка с недоеденной мерзкой больничной кашей.
- Препаршивейше, - съязвила наемница. – Либо свихнусь от скуки, либо сойду с ума от тоски.
- Хм, - Андерсон было встревожился, услышав начало фразы, но успокоился, уловив неприкрытую иронию в конце. – Это тебе.
- Спасибо, конечно, - Вольф повертела в руках букет, - но зачем мне этот веник? Лучше бы выпустили уже отсюда. А в «посылке» снова апельсины?
- Нет, там яблоки. Юмико сказала, что ты их любишь.
- Ну надо же! – почти непритворно удивилась Хайнкель. – А что ж она сама мне их не приносит?
- В твоем состоянии апельсины полезнее, в них много витамина С, - строго сдвинув брови, нравоучительно произнес священник.
- А в капусте его еще больше, - фыркнула девушка. – Что ж вы мне тогда сюда кочаны не таскаете? И в каком это моем «состоянии»? В «моем состоянии» этими апельсинами разве что из окна швыряться уже впору. На спор – кто дальше закинет.
- Хайнкель, не будь такой упрямой, - мягко попытался вразумить ее падре. – Ты ранена, тебе нужен покой и медицинский уход.
- Я была ранена две недели назад, - отрезала Вольф. – Я, конечно, не регенератор, но от той «дырки» уже одни воспоминания остались и корочка на плече. Чешется, правда, зараза, так, что сил нет. Когда меня уже выпустят?
- Тебе надо выздоравливать и набираться сил, - в голосе прорезались нотки попечителя сиротского приюта.
- Понятно, - протянула Хайнкель, поняв, что спорить с паладином на эту тему бесполезно. - А сигареток вы, конечно же, не принесли, Святой Отец? – она безнадежно пошарилась по пакету с яблоками.
- Не гневи Бога, дочь моя! – сурово нахмурился отец Александр. – Во-первых, курение – грех. А, во-вторых, тебе сейчас это особенно вредно.
- Говорят, жить вредно – от этого умирают, - снова съехидничала наемница. – И ничего, живут же все.
Андерсон только покачал головой в ответ на это и поднялся со стула.
- Ладно, я пойду, а ты поправляйся, Хайнкель. Тебе все еще нужен постельный режим и отдых, чтобы восстановить силы.
- Вот дьявол! – раздосадованно чертыхнулась Вольф, подходя к окну, когда паладин вышел из палаты. – Да чтоб вы все провалились со своей заботой! Я домой хочу! А не сидеть в этом склепе!
Падре только снова покачал головой, когда ему точно между лопаток ткнулся запущенный из окна третьего этажа апельсин. В отместку Хайнкель издевательски помахала ему рукой и пошла продолжать придумывать планы побега из-под опеки врачей и медсестер.
-
-
21.02.2010 в 01:02не заказчик
-
-
21.02.2010 в 05:12Автор №1
Не стану скрывать, мне тоже видится ООС. Своей заявкой я изначально подразумевала, скорее, что-то с оттенком юмора или иронии. Флафф не ожидала ^^' Но согласна с MAlexx - видно, что автор работал с душой, и это приятно)) Спасибо вам! Если желаете, откройтесь, пожалуйста)
Annatary
Вот! Это ближе всего к тому, что я себе представляла! Спасибо огромное)) Прекрасная зарисовка, как раз с иронией. Мне изначально тоже представлялся, прежде всего, контраст между больничной атмосферой, стандартным "набором посетителя" и нестандартностью Хайнкель, которой наверняка не лежится спокойно)
апельсины шедевральны
-
-
21.02.2010 в 14:33Вот и мне не представляется Хайнкель, которой "спокойно лежится" или "сидится на месте" дольше жизненно-необходимого)))) А по поводу отношения этой барышни к ранениям мы уже все в манге видели)))
А про апельсины - это из жизни))) Правда, меня в похожей ситуации пытались йогуртами закормить до такой степени, что уже все отделение и окрестные собаки их видеть не могли)))) Тогда и пришла в голову мысль кидаться стаканчиками из окна))))
MAlexx, спасибо! *шепотом* Так она ж не со всей силы апельсин кинула))))
-
-
28.02.2010 в 04:08А про апельсины - это из жизни))) Правда, меня в похожей ситуации пытались йогуртами закормить до такой степени, что уже все отделение и окрестные собаки их видеть не могли)))) Тогда и пришла в голову мысль кидаться стаканчиками из окна))))
Теперь понятно, почему у вас так живо прописана вся сцена)))
Ещё раз спасибо огромное за фик!