926 слов. На взгляд автора, ситуация достаточно комична, но если не соответствует формату - можете снимать.
«Какая женщина» – одновременно восклицание и вздох. В тот ныне далекий тридцать седьмой улицы наводняли белокурые красавицы, которым природа и партия завещала быть примерными женами и заботливыми матерями, а за границей мода истончала и истончала просвечивающих венами француженок и полек. Многочисленные приятели привозили из командировок впечатления, на дамах они все сводились к брезгливой гримасе и заинтересованному взгляду в сторону с иголочки одетой фройляйн, обслуживающей столик в пивной. Воистину – то было время самых красивых женщин, которые когда-либо жили. И среди красивейших именно он нашел ту самую жемчужину. - Взгляните только, какая стать, - половина стадиона обсуждала ее только как породистую кобылу. Монтана же запомнил тот единственный в его короткой жизни момент, когда у него серьезно екнуло в желудке, а вилка, которой он небрежно и полным достоинства жестом гонял по тарелке оливку, звякнула почти траурно об пол, возвестив конец свободы его сердца. Тяжелоатлетка, самородок, метательница копья и молота. Тугие связки бугрящихся мышц на спине и тончайшая талия, на которую так и просилась сильная мужская ладонь. Безупречная осанка и вскинутая непокорно голова с насмешливо-коротким ежиком волос. Гордый профиль, идеально прямой нос, словно посчитанные с линейкой и вышедшие из-под скребка скульптора черты. Если арийская нация и могла породить свой идеал, то именно он блистал на тех соревнованиях. Из ложи он уходил взбудораженный, то и дело утирая шею платком. Имя чаровницы было для него не секретом – объявили в мегафон, по его просьбе записали. Фройляйн Блиц – не поймешь, псевдоним или действительно такая фамилия. Действительно – Молния. Вспышка. Первое место взяла легко, почти на фут обогнав соперницу в метании копья. Оставалось только надеяться, что достижения в спорте для нее менее важны, чем партийная карьера. Она была еще совсем молода и на пике сил – всего двадцать один. Монтане стоило больших трудов перевести ее под свое командование – среди молодежи ее уже знали, а кое-кто готовился слепить из такого трудного материала идеал для молодежи. Однако, нажав на все рычажки, он справился. Внимания она привлекала излишне много, девушке буквально проходу не давали в родной отныне организации. Ревность душила Макса, хотя он пытался не выказывать этого. Предложенный Доком эксперимент он принял с содроганием – а ну как испортит красоту такого прелестного цветка? Вышло только краше – все равно что разрисованный тушью бутон крепкой прекрасной розы. Однако именно ему, Максимилиану, пришлось уворачиваться от все брошенных в него колб и склянок, даже от судка с горячим пюре – никто больше не вызвался снимать с госпожи Блиц повязку, а когда она узрела свое лицо и руку, то… зато отныне у нее сильно поубавилось ухажеров. Время шло, а он почти не замечал того, что начинает вздыхать против воли, стоит только взгляду упасть на личное дело фройляйн. Все еще фройляйн! Фатерлянд не простит ему такой потери никогда. Как знать, может, она могла бы стать женой кому-то действительно… но не стала же. Дальше становилось только хуже. Ребрышки казались безвкусными, солнце – тусклым. Герр Монтана мог думать только о милом очам образе, но как назло его постоянно отвлекали паникерские предсказания с передовой – якобы, Рейх кто-то там теснит и Германия скоро проиграет… Ну, проиграет и проиграет! У Майора все было спланировано достаточно надежно. Кроме одного – как все-таки поступить со своими чувствами? Шесть лет блистательный Монтана носил эту любовь с собой при жизни. После того ранения, которое перечеркнуло ему все человечность и вынудило поселиться под пальмами в Бразилии – еще тридцать лет. И с каждым днем чувство все крепло и крепло, заставляя пламенный мотор, заменявший сердце, дымиться и чадить, на что Док только сетовал. Монтана испробовал все, что было ему доступно – посадил девушку за стол секретарши (сам же и выгнал, когда понял, что майка-американка слишком сильно будоражит его воображение), пытался подкладывать пропагандистскую литературу еще тридцатых годов со счастливыми матерями и улыбающимися детьми на обложке (первые экземпляры Зорин пустила на самокрутки, когда было совсем туго с табаком), вспоминал в разговорах заветы фюрера (Блиц разумно замечала, что тот уже тридцать лет как червей кормит да и вообще был… дальше Майор не повторял про себя). Прекрасная Валькирия оставалась глуха к его чувствам, как и положено мифической красавице. «Она выше этого», - уныло вздыхал он по вечерам, попивая выданный Доком растворчик странного происхождения. Что ей чувства, если она не женщина – богиня? Статная, сильная, независимая, с чарующим смехом и ажурным узором на коже? «Если богиня, то не пора бы признаться? - спрашивал он сам у себя каждый вечер. – Вознести, так сказать, молитву…» - на этой части его мозг протестовал. Единственная богиня – это Война, напоминал он сам себе. И вздыхал еще горше. И однажды, когда пламенный мотор внутри раскалился почти докрасна, он все-таки собрался с духом. - Фройляйн Блиц, у меня для вас… - осекся он и почувствовал, как шарниры в коленях дрожат, а язык немеет и отказывается повиноваться. Он догадывался, что лучшая одежда для богини – ее собственное сияние, но никак не ожидал, что она откроет ему дверь в свой личный храм в одном полотенце. Мокрая, со взъерошенными непокорно торчащими волосами, облепленная белой тканью, обернутой на манер тоги вокруг тела, возвышающаяся на голову над его макушкой… Майор только сглотнул и закатил глаза, поняв, что где-то внутри что-то оборвалось. Должно быть, контакт соскочил с клеммы. - Герр Майор, вам плохо? Эй, вы чего? – услышал он, прежде чем упал в крепкие объятья. Его кожные рецепторы улавливали жар ее тела под каплями воды, стекающими по сплетению букв, а щека упиралась в упругую высокую грудь, рука безвольно лежала на коленях осевшей под тяжеленным весом начальства Зорин, а губы успели прошептать только: - Я люблю вас, - прежде, чем он окончательно потерял сознание от короткого замыкания. На беду или на счастье, но как раз в этот момент речевой центр Майора окончательно отказал, а читать по губам совершенно растерянная Блиц не умела. Храбрости же для второго признания Майор не смог в себе найти до самого конца.
"На каждого Человека-паука найдётся свой Человек-тапок" (с)
Я люблю вас, - прежде, чем он окончательно потерял сознание от короткого замыкания. Тяжела жизнь влюблённого андроида(( Вообще, фанфик очень понравился. Хоть он и кажется мне, всё-таки, больше серьёзным, чем юморным. Скорее, серьёзность, разбавленная иронией. Но не удаляю, мне хочется оставить, вещь очень приятная)) К тому же, мы ещё заказчика не видели.
"На каждого Человека-паука найдётся свой Человек-тапок" (с)
Гость, а мне показалось, что когда в манге ему отстрелили половину головы, оттуда посыпались исключительно механические детальки... то есть, мозг у него тоже электронный, вроде) Но это надо в мангу лезть, чтобы точно проверить. У меня её сейчас нет(
-
-
16.02.2010 в 22:23«Какая женщина» – одновременно восклицание и вздох.
В тот ныне далекий тридцать седьмой улицы наводняли белокурые красавицы, которым природа и партия завещала быть примерными женами и заботливыми матерями, а за границей мода истончала и истончала просвечивающих венами француженок и полек. Многочисленные приятели привозили из командировок впечатления, на дамах они все сводились к брезгливой гримасе и заинтересованному взгляду в сторону с иголочки одетой фройляйн, обслуживающей столик в пивной.
Воистину – то было время самых красивых женщин, которые когда-либо жили. И среди красивейших именно он нашел ту самую жемчужину.
- Взгляните только, какая стать, - половина стадиона обсуждала ее только как породистую кобылу. Монтана же запомнил тот единственный в его короткой жизни момент, когда у него серьезно екнуло в желудке, а вилка, которой он небрежно и полным достоинства жестом гонял по тарелке оливку, звякнула почти траурно об пол, возвестив конец свободы его сердца.
Тяжелоатлетка, самородок, метательница копья и молота. Тугие связки бугрящихся мышц на спине и тончайшая талия, на которую так и просилась сильная мужская ладонь. Безупречная осанка и вскинутая непокорно голова с насмешливо-коротким ежиком волос. Гордый профиль, идеально прямой нос, словно посчитанные с линейкой и вышедшие из-под скребка скульптора черты. Если арийская нация и могла породить свой идеал, то именно он блистал на тех соревнованиях. Из ложи он уходил взбудораженный, то и дело утирая шею платком.
Имя чаровницы было для него не секретом – объявили в мегафон, по его просьбе записали. Фройляйн Блиц – не поймешь, псевдоним или действительно такая фамилия. Действительно – Молния. Вспышка. Первое место взяла легко, почти на фут обогнав соперницу в метании копья. Оставалось только надеяться, что достижения в спорте для нее менее важны, чем партийная карьера.
Она была еще совсем молода и на пике сил – всего двадцать один. Монтане стоило больших трудов перевести ее под свое командование – среди молодежи ее уже знали, а кое-кто готовился слепить из такого трудного материала идеал для молодежи. Однако, нажав на все рычажки, он справился.
Внимания она привлекала излишне много, девушке буквально проходу не давали в родной отныне организации. Ревность душила Макса, хотя он пытался не выказывать этого. Предложенный Доком эксперимент он принял с содроганием – а ну как испортит красоту такого прелестного цветка? Вышло только краше – все равно что разрисованный тушью бутон крепкой прекрасной розы. Однако именно ему, Максимилиану, пришлось уворачиваться от все брошенных в него колб и склянок, даже от судка с горячим пюре – никто больше не вызвался снимать с госпожи Блиц повязку, а когда она узрела свое лицо и руку, то… зато отныне у нее сильно поубавилось ухажеров.
Время шло, а он почти не замечал того, что начинает вздыхать против воли, стоит только взгляду упасть на личное дело фройляйн. Все еще фройляйн! Фатерлянд не простит ему такой потери никогда. Как знать, может, она могла бы стать женой кому-то действительно… но не стала же.
Дальше становилось только хуже. Ребрышки казались безвкусными, солнце – тусклым. Герр Монтана мог думать только о милом очам образе, но как назло его постоянно отвлекали паникерские предсказания с передовой – якобы, Рейх кто-то там теснит и Германия скоро проиграет…
Ну, проиграет и проиграет! У Майора все было спланировано достаточно надежно. Кроме одного – как все-таки поступить со своими чувствами?
Шесть лет блистательный Монтана носил эту любовь с собой при жизни. После того ранения, которое перечеркнуло ему все человечность и вынудило поселиться под пальмами в Бразилии – еще тридцать лет. И с каждым днем чувство все крепло и крепло, заставляя пламенный мотор, заменявший сердце, дымиться и чадить, на что Док только сетовал. Монтана испробовал все, что было ему доступно – посадил девушку за стол секретарши (сам же и выгнал, когда понял, что майка-американка слишком сильно будоражит его воображение), пытался подкладывать пропагандистскую литературу еще тридцатых годов со счастливыми матерями и улыбающимися детьми на обложке (первые экземпляры Зорин пустила на самокрутки, когда было совсем туго с табаком), вспоминал в разговорах заветы фюрера (Блиц разумно замечала, что тот уже тридцать лет как червей кормит да и вообще был… дальше Майор не повторял про себя). Прекрасная Валькирия оставалась глуха к его чувствам, как и положено мифической красавице.
«Она выше этого», - уныло вздыхал он по вечерам, попивая выданный Доком растворчик странного происхождения. Что ей чувства, если она не женщина – богиня? Статная, сильная, независимая, с чарующим смехом и ажурным узором на коже?
«Если богиня, то не пора бы признаться? - спрашивал он сам у себя каждый вечер. – Вознести, так сказать, молитву…» - на этой части его мозг протестовал. Единственная богиня – это Война, напоминал он сам себе. И вздыхал еще горше. И однажды, когда пламенный мотор внутри раскалился почти докрасна, он все-таки собрался с духом.
- Фройляйн Блиц, у меня для вас… - осекся он и почувствовал, как шарниры в коленях дрожат, а язык немеет и отказывается повиноваться.
Он догадывался, что лучшая одежда для богини – ее собственное сияние, но никак не ожидал, что она откроет ему дверь в свой личный храм в одном полотенце.
Мокрая, со взъерошенными непокорно торчащими волосами, облепленная белой тканью, обернутой на манер тоги вокруг тела, возвышающаяся на голову над его макушкой… Майор только сглотнул и закатил глаза, поняв, что где-то внутри что-то оборвалось. Должно быть, контакт соскочил с клеммы.
- Герр Майор, вам плохо? Эй, вы чего? – услышал он, прежде чем упал в крепкие объятья.
Его кожные рецепторы улавливали жар ее тела под каплями воды, стекающими по сплетению букв, а щека упиралась в упругую высокую грудь, рука безвольно лежала на коленях осевшей под тяжеленным весом начальства Зорин, а губы успели прошептать только:
- Я люблю вас, - прежде, чем он окончательно потерял сознание от короткого замыкания.
На беду или на счастье, но как раз в этот момент речевой центр Майора окончательно отказал, а читать по губам совершенно растерянная Блиц не умела. Храбрости же для второго признания Майор не смог в себе найти до самого конца.
-
-
17.02.2010 в 03:04Тяжела жизнь влюблённого андроида(( Вообще, фанфик очень понравился. Хоть он и кажется мне, всё-таки, больше серьёзным, чем юморным. Скорее, серьёзность, разбавленная иронией. Но не удаляю, мне хочется оставить, вещь очень приятная)) К тому же, мы ещё заказчика не видели.
-
-
17.02.2010 в 18:30Спасибо.
-
-
17.02.2010 в 18:49-
-
17.02.2010 в 19:34