Видимо, это семейная традиция – сходить с ума от красных глаз. Самым ярким и ужасным воспоминанием его детства был почти ненавидящий и какой-то слепой взгляд любимой матери, рявкнувшей на него: «Пошел вон!» - когда он случайно вошел в кабинет… не вовремя. Мама всегда была очень любящей, души в своем Питере не чаяла и готова была осыпать ребенка всеми возможными благами. В ее глазах он был втройне несчастен тем, что у него не было отца. Гордого мужчину с четким профилем, портрет которого украшал малую гостиную, давно закрытую и не отапливаемую годами, он совсем не знал. Иногда в детстве, в сладкую пору коротких штанишек, он прятался в этой неприветливой комнате и внимательно рассматривал портрет. Фотографий отца в доме не водилось, ни одна служанка, кроме Уолтера, его не застала. И никто не мог ответить на главный вопрос: «Каким был мой папа?» Дворецкий тонко и садистски усмехался. Мама без обиняков заявила, что он умер. Давно. Еще когда мама была на третьем месяце беременности. Питер закрывает глаза и отгоняет ужасное воспоминание – алые горящие глаза, ужасающий собственнический взгляд поверх смуглого плеча и блестящие глаза, жадные руки, вцепившиеся в маму. После Интегра очень долго пыталась после заговорить с ребенком и даже водила его к логопеду – Питер внезапно начал заикаться. Заикание осталось у него и до нынешнего дня. Странное, неподконтрольное – Питер заикался только в разговоре с матерью, ни со школьными друзьями, ни в колледже, ни даже на работе в Хеллсинге такого не было. Питер был труслив – трудно не отдавать себе в этом отчета, очень трудно спрятать. Не от себя – от посторонних. Больше всего на свете Питер боялся блеска красных глаз и многообещающей усмешки. Питер знал, что монстр, который должен был ластиться к его ладони, его ненавидел. Ненавидел так страстно и сильно, что лишь возможная скорбь Интегры его останавливала. Со временем Питер научился не думать, как именно погиб его отец. Несчастный мужчина, польстившийся на нечеловеческую ледяную красоту его матери. Часто Питер разбирал дела в материнском кабинете – под ее присмотром. Интегра ободряюще улыбалась, ворошила светлые, как у нее самой, волосы, целовала в макушку. Стоило ей только отвернуться – из темноты наследника Хеллсингов сверлили багровые глаза, а тени начинали извиваться умирающей змеей у самых ног. Стыдно в двадцать лет просыпаться с криками от кошмаров. Он был готов поклясться, что за ворот его пижамы заполз склизкий шматок… тени. Алукард мог убить его легко, практически любым способом. Возможно, у матери существовали какие-то запреты на этот счет, но не могла же она предусмотреть, что ее ребенок подавится во сне тенью? На счастье самого Питера, он тоже питал страсть к бледнокожей красоте. Когда он впервые приказал ей оставаться в комнате, виктория лишь смерила его удивленным взглядом, заставив налиться краской по самые уши. Они выглядели ровесниками, хотя Питер и знал, что Виктории на самом деле почти сорок. Вампирша (свободная к тому моменту), однако, не стала задавать никаких вопросов. Почтительно поклонилась и приветливо улыбнулась. Питер старался не смотреть в ее алые глаза, больше на руки или милый вздернутый носик. Зато ночь прошла без кошмаров. Питер знал, что Виктория – это такой снисходительный подарок ему. Вампирша не желала покидать Хеллсинг – да и куда бы она подалась со своей свободой? Охрана и тренировки с молодым господином были ее главной задачей с его восьмилетия – мать не пощадила ребенка, не решилась прятать его от правды. Присутствие Виктории его успокаивало. Возможно… возможно, потому что она порой тоже смотрела на него так, как Алукард смотрел на мать. Она постоянно ждала от него последнего приказа – он это знал. Когда он, наконец, сдастся в плен ее миловидности, она кокетливо просмущается со своим «Как прикажете, мастер», а его собственный ребенок зайдет в кабинет не вовремя. Питер вздрогнул – у него не было детей. Он ни за что на свете не решился бы на роман ни с одной женщиной. Ему заранее было жалко ту несчастную, которая случайно подавится яблоком на следующий день после родов. Но пока главное не сдавать позиций, ведь верно? Его жизнь – перманентный сладкий кошмар. Ему нравится чувствовать, как рука Виктории замирает в трех сантиметрах от его плеча и ласкающе проводит по воздуху над ним, а холодное дыхание касается его щеки, когда она наклоняется за документами на подпись из-за его плеча. Ему до тошноты страшно, что вампир не хочет делить его мать даже с родным сыном. Ему спокойно, что Виктория будет защищать его до последнего – даже от того, кто ее саму обратил. Ему ужасно даже подумать, как закончится эта схватка. «Может, все бросить? В Флейтвилле замечательная контора…» - Питер закрывает глаза и видит разочарование на лице матери. После такого бегства она сама скормит любимого сына своей ручной псине. Пока он не предатель – ему можно все, нельзя только защититься. Пока он не предатель – ему можно все, только не жить нормальной жизнью. - Виктория, - зовет он дрожащим голосом. Когда он видит ее раскосые глаза и предвкушающе-соблазняющую улыбку, он с трудом сдерживает рвущийся с губ приказ. - Налей мне, пожалуйста, бренди. - Как прикажете, мастер, - тянет она разочарованно. Питер закрывает глаза. Видимо, это семейная традиция. Быть заложниками у собственных слуг.
в поведении вампира - ничего, а вот в поведении Виктории... у неё совсем другой образ, хотя, вполне логично, что за годы она изменилась, но поскольку такой в каноне её не описывали, предвкушающе-соблазняющая улыбка на её губах необычна[maRk]
Редко комментирую что-то, но тут просто не могу промолчать. Если честно, не верится в такое развитие событий. Как не верится в такую Интегру и в то, что она "любящая мать", как сказано в фике (довести ребенка до паранойи и заикания это надо очень сильно "любить", наверное). "Пошел вон!" тоже очень характерная фраза для нежной и любящей мамочки, видимо. И разве Интегра настолько глупа, что даже не догадалась запереть дверь на ключ перед тем, как предаваться любовным утехам в компании вампира? Да и сама сцена застукивания в кабинете отдает не то дешевым романом, не то бразильским сериалом. Слишком уж избитый и пошлый прием. А сам факт того, что Леди отдалась вампиру чуть ли не на рабочем столе, заставляет задуматься, а такая ли уж она леди на самом деле? Подобное поведение характерно скорее для какой-нибудь девчонки-секретарши или женщины легкого поведения, но никак не для благородной аристократки. Я вижу, что фик всем понравился, и даже догадываюсь, почему. Мрачная атмосфера, много ангста, жестокий Алукард, подчинивший себе госпожу. Достаточно фансервиса, чтобы угодить большинству. Вот только достигнуто это все за счет полного и вопиющего ООС Интегры. Никогда не понимала, почему в фиках ее так любят превращать то в холодную стерву, то в безвольную управляемую куклу. Извините, автор. Написано вполне неплохо, к качеству текста придираться не стану. Но фик не понравился совершенно. По вышеуказанной причине.
-
-
24.01.2010 в 00:44Видимо, это семейная традиция – сходить с ума от красных глаз. Самым ярким и ужасным воспоминанием его детства был почти ненавидящий и какой-то слепой взгляд любимой матери, рявкнувшей на него: «Пошел вон!» - когда он случайно вошел в кабинет… не вовремя.
Мама всегда была очень любящей, души в своем Питере не чаяла и готова была осыпать ребенка всеми возможными благами. В ее глазах он был втройне несчастен тем, что у него не было отца. Гордого мужчину с четким профилем, портрет которого украшал малую гостиную, давно закрытую и не отапливаемую годами, он совсем не знал. Иногда в детстве, в сладкую пору коротких штанишек, он прятался в этой неприветливой комнате и внимательно рассматривал портрет. Фотографий отца в доме не водилось, ни одна служанка, кроме Уолтера, его не застала. И никто не мог ответить на главный вопрос: «Каким был мой папа?» Дворецкий тонко и садистски усмехался. Мама без обиняков заявила, что он умер. Давно. Еще когда мама была на третьем месяце беременности.
Питер закрывает глаза и отгоняет ужасное воспоминание – алые горящие глаза, ужасающий собственнический взгляд поверх смуглого плеча и блестящие глаза, жадные руки, вцепившиеся в маму. После Интегра очень долго пыталась после заговорить с ребенком и даже водила его к логопеду – Питер внезапно начал заикаться. Заикание осталось у него и до нынешнего дня. Странное, неподконтрольное – Питер заикался только в разговоре с матерью, ни со школьными друзьями, ни в колледже, ни даже на работе в Хеллсинге такого не было.
Питер был труслив – трудно не отдавать себе в этом отчета, очень трудно спрятать. Не от себя – от посторонних. Больше всего на свете Питер боялся блеска красных глаз и многообещающей усмешки. Питер знал, что монстр, который должен был ластиться к его ладони, его ненавидел. Ненавидел так страстно и сильно, что лишь возможная скорбь Интегры его останавливала. Со временем Питер научился не думать, как именно погиб его отец. Несчастный мужчина, польстившийся на нечеловеческую ледяную красоту его матери.
Часто Питер разбирал дела в материнском кабинете – под ее присмотром. Интегра ободряюще улыбалась, ворошила светлые, как у нее самой, волосы, целовала в макушку. Стоило ей только отвернуться – из темноты наследника Хеллсингов сверлили багровые глаза, а тени начинали извиваться умирающей змеей у самых ног.
Стыдно в двадцать лет просыпаться с криками от кошмаров. Он был готов поклясться, что за ворот его пижамы заполз склизкий шматок… тени. Алукард мог убить его легко, практически любым способом. Возможно, у матери существовали какие-то запреты на этот счет, но не могла же она предусмотреть, что ее ребенок подавится во сне тенью?
На счастье самого Питера, он тоже питал страсть к бледнокожей красоте.
Когда он впервые приказал ей оставаться в комнате, виктория лишь смерила его удивленным взглядом, заставив налиться краской по самые уши. Они выглядели ровесниками, хотя Питер и знал, что Виктории на самом деле почти сорок. Вампирша (свободная к тому моменту), однако, не стала задавать никаких вопросов. Почтительно поклонилась и приветливо улыбнулась. Питер старался не смотреть в ее алые глаза, больше на руки или милый вздернутый носик. Зато ночь прошла без кошмаров.
Питер знал, что Виктория – это такой снисходительный подарок ему. Вампирша не желала покидать Хеллсинг – да и куда бы она подалась со своей свободой? Охрана и тренировки с молодым господином были ее главной задачей с его восьмилетия – мать не пощадила ребенка, не решилась прятать его от правды.
Присутствие Виктории его успокаивало. Возможно… возможно, потому что она порой тоже смотрела на него так, как Алукард смотрел на мать. Она постоянно ждала от него последнего приказа – он это знал. Когда он, наконец, сдастся в плен ее миловидности, она кокетливо просмущается со своим «Как прикажете, мастер», а его собственный ребенок зайдет в кабинет не вовремя. Питер вздрогнул – у него не было детей. Он ни за что на свете не решился бы на роман ни с одной женщиной. Ему заранее было жалко ту несчастную, которая случайно подавится яблоком на следующий день после родов.
Но пока главное не сдавать позиций, ведь верно?
Его жизнь – перманентный сладкий кошмар. Ему нравится чувствовать, как рука Виктории замирает в трех сантиметрах от его плеча и ласкающе проводит по воздуху над ним, а холодное дыхание касается его щеки, когда она наклоняется за документами на подпись из-за его плеча.
Ему до тошноты страшно, что вампир не хочет делить его мать даже с родным сыном.
Ему спокойно, что Виктория будет защищать его до последнего – даже от того, кто ее саму обратил.
Ему ужасно даже подумать, как закончится эта схватка.
«Может, все бросить? В Флейтвилле замечательная контора…» - Питер закрывает глаза и видит разочарование на лице матери. После такого бегства она сама скормит любимого сына своей ручной псине. Пока он не предатель – ему можно все, нельзя только защититься. Пока он не предатель – ему можно все, только не жить нормальной жизнью.
- Виктория, - зовет он дрожащим голосом.
Когда он видит ее раскосые глаза и предвкушающе-соблазняющую улыбку, он с трудом сдерживает рвущийся с губ приказ.
- Налей мне, пожалуйста, бренди.
- Как прикажете, мастер, - тянет она разочарованно.
Питер закрывает глаза. Видимо, это семейная традиция. Быть заложниками у собственных слуг.
-
-
24.01.2010 в 00:56Оно такое...живое.
-
-
24.01.2010 в 01:03-
-
24.01.2010 в 08:40Не заказчик
-
-
24.01.2010 в 09:14-
-
24.01.2010 в 11:50Не заказчик.
-
-
24.01.2010 в 13:37Гордыня а в чем необычность?) Спасибо)
Мисс Кимпейл спасибо)
-
-
24.01.2010 в 14:23-
-
24.01.2010 в 15:05-
-
24.01.2010 в 15:19-
-
24.01.2010 в 16:00не заказчик
-
-
24.01.2010 в 16:01-
-
29.01.2010 в 12:45