Латинская Америка давно стала любимейшим чадом Ватикана; чадом большим, но неразумным. Сколько лет ушло на то, чтобы взрастить его, сколько слов было сказано, чтобы усмирить и оправдать, сколько семян посеяно в изобильную черную почву. Побеги взошли и расцвели, но даже лучшие поля уязвимы для болезней. За всем – не уследить. Однако стоит только появиться симптомам, и приходит время лекарств. Хайнкель никогда не думала о себе, как о враче. Она думала о себе, как о наемном убийце, который нашел работу по убеждениям. Те ублюдки, на чьей совести была смерть двенадцати священников по всему побережью, начиная от Лимы, заслужили свою судьбу. Хотя, может, она обошлась с ними слишком мягко. Очень может быть... Сигарета разломилась пополам. Хайнкель чертыхнулась, вмяла ее в пепельницу и закурила новую. На заднем сидении закашлялась Юмико – в этой своей ипостаси она плохо переносила табак. Вид крови тоже, и Хайнкель пришлось отвесить ей оплеуху, когда после задания Юми исчезла, оставив мокрую от крови рясу и обломки чьих-то зубов на лезвии катаны. Сейчас Юмико старательно приводила себя в порядок: благо в джипе было достаточно места и для шестерых. - Ты как, лучше? – оглянулась Хайнкель. - Да, - кивнула монашка и заулыбалась, немного неловко. Странно, что за столько времени она умудрилась не привыкнуть. Машина катила по запорошенной песком дороге. Солнце стояло высоко, но закат уже подступал. Свет ласкал блестящий черный капот и серебрился на решетке радиатора: по приезде с машиной им не поскупились. Хайнкель прищурилась. Еще каких-то три часа, и стемнеет. Сзади зашуршала целлофаном, заворачивая в него испорченную одежду, Юмико. - Дай, - не глядя протянула руку Хайнкель. Ухватив пакет, она опустила ветровое стекло и вышвырнула тот наружу, в заросли придорожной травы. Налетевший ветер прошуршал сухими стеблями, а потом все стихло. Словно ничего и не было. Хайнкель откинулась на спинку сидения, затянулась в последний раз, и окурок отправился вслед за пакетом. Теперь можно было звонить. - Миссия завершена успешно. Они все мертвы. Окно она так и не закрыла, и теплый ветер бил в лицо. Здесь все было теплым, даже трубка мобильного. - Совсем все? – голос начальства звучал нейтрально. Хайнкель много бы дала, чтобы угадать, разозлился он в этот раз или нет. От этого зависело, как вести дальше разговор, и их зарплата. Впрочем, ей еще ни разу не удавалось найти способ переубедить Максвелла. Самовлюбленный сукин сын. В их случае, правда, это было достоинством. - Совсем, - подтвердила она. - Отлично! Кажется, удовлетворенно подумала Хайнкель, в этот раз им повезло. Взметнув облако пыли, джип выехал на шоссе. На горизонте зеленел лес, а над дорогой, густо-синее, стояло небо. - Оправдывать свои преступления словами о свободе, которую у них якобы когда-то отняли? – ликовало начальство. – После всего, что мы для них сделали? Глупость, которая не выветрилась за пятьсот лет, вылечит только смерть! Максвелл говорил из своего кабинета в Ватикане, где проводил почти все время. Когда Хайнкель пришла в Тринадцатый отдел, Энрико только вступил в должность, но и тогда ему приходилось завязывать волосы, чтобы не мешали. Сейчас хвост уже грозил достать ему до задницы. Этого никогда не позволил бы себе никто из святых отцов отдела, но стратег вроде Максвелла – мог вполне. Хайнкель не переставала удивлять непоколебимая жестокость этого человека, который, быть может, за всю жизнь сам не убил ни одного еретика. Зато их руками – сотни. - С вами все в порядке? – куда спокойнее поинтересовался Максвелл. Хайнкель вспомнила разбитые очки: в этот раз им с Юмико не повезло одинаково, и несколько царапин, одна из которых довольно неприятно саднила и сейчас отозвалась болью. А потом тряхнула головой. Пройдет. «Забей, аристократ», - вертелось у нее на языке, но такого она бы себе сказать никогда не позволила. - В полном.
-
-
02.12.2009 в 21:44Латинская Америка давно стала любимейшим чадом Ватикана; чадом большим, но неразумным. Сколько лет ушло на то, чтобы взрастить его, сколько слов было сказано, чтобы усмирить и оправдать, сколько семян посеяно в изобильную черную почву. Побеги взошли и расцвели, но даже лучшие поля уязвимы для болезней. За всем – не уследить. Однако стоит только появиться симптомам, и приходит время лекарств.
Хайнкель никогда не думала о себе, как о враче. Она думала о себе, как о наемном убийце, который нашел работу по убеждениям. Те ублюдки, на чьей совести была смерть двенадцати священников по всему побережью, начиная от Лимы, заслужили свою судьбу. Хотя, может, она обошлась с ними слишком мягко. Очень может быть...
Сигарета разломилась пополам. Хайнкель чертыхнулась, вмяла ее в пепельницу и закурила новую.
На заднем сидении закашлялась Юмико – в этой своей ипостаси она плохо переносила табак. Вид крови тоже, и Хайнкель пришлось отвесить ей оплеуху, когда после задания Юми исчезла, оставив мокрую от крови рясу и обломки чьих-то зубов на лезвии катаны. Сейчас Юмико старательно приводила себя в порядок: благо в джипе было достаточно места и для шестерых.
- Ты как, лучше? – оглянулась Хайнкель.
- Да, - кивнула монашка и заулыбалась, немного неловко. Странно, что за столько времени она умудрилась не привыкнуть.
Машина катила по запорошенной песком дороге. Солнце стояло высоко, но закат уже подступал. Свет ласкал блестящий черный капот и серебрился на решетке радиатора: по приезде с машиной им не поскупились. Хайнкель прищурилась. Еще каких-то три часа, и стемнеет.
Сзади зашуршала целлофаном, заворачивая в него испорченную одежду, Юмико.
- Дай, - не глядя протянула руку Хайнкель. Ухватив пакет, она опустила ветровое стекло и вышвырнула тот наружу, в заросли придорожной травы. Налетевший ветер прошуршал сухими стеблями, а потом все стихло. Словно ничего и не было.
Хайнкель откинулась на спинку сидения, затянулась в последний раз, и окурок отправился вслед за пакетом. Теперь можно было звонить.
- Миссия завершена успешно. Они все мертвы.
Окно она так и не закрыла, и теплый ветер бил в лицо. Здесь все было теплым, даже трубка мобильного.
- Совсем все? – голос начальства звучал нейтрально.
Хайнкель много бы дала, чтобы угадать, разозлился он в этот раз или нет. От этого зависело, как вести дальше разговор, и их зарплата. Впрочем, ей еще ни разу не удавалось найти способ переубедить Максвелла. Самовлюбленный сукин сын. В их случае, правда, это было достоинством.
- Совсем, - подтвердила она.
- Отлично!
Кажется, удовлетворенно подумала Хайнкель, в этот раз им повезло. Взметнув облако пыли, джип выехал на шоссе. На горизонте зеленел лес, а над дорогой, густо-синее, стояло небо.
- Оправдывать свои преступления словами о свободе, которую у них якобы когда-то отняли? – ликовало начальство. – После всего, что мы для них сделали? Глупость, которая не выветрилась за пятьсот лет, вылечит только смерть!
Максвелл говорил из своего кабинета в Ватикане, где проводил почти все время. Когда Хайнкель пришла в Тринадцатый отдел, Энрико только вступил в должность, но и тогда ему приходилось завязывать волосы, чтобы не мешали. Сейчас хвост уже грозил достать ему до задницы. Этого никогда не позволил бы себе никто из святых отцов отдела, но стратег вроде Максвелла – мог вполне.
Хайнкель не переставала удивлять непоколебимая жестокость этого человека, который, быть может, за всю жизнь сам не убил ни одного еретика. Зато их руками – сотни.
- С вами все в порядке? – куда спокойнее поинтересовался Максвелл.
Хайнкель вспомнила разбитые очки: в этот раз им с Юмико не повезло одинаково, и несколько царапин, одна из которых довольно неприятно саднила и сейчас отозвалась болью. А потом тряхнула головой. Пройдет. «Забей, аристократ», - вертелось у нее на языке, но такого она бы себе сказать никогда не позволила.
- В полном.
-
-
02.12.2009 в 21:51Автор, моя вас любить Х)
Хайнкель очень в характере. понравилось)
Не зокащег
-
-
02.12.2009 в 22:08Автор, моя вас любить Х)
Так правда жэ
Спасибо=)
-
-
02.12.2009 в 23:22-
-
03.12.2009 в 17:46Подпишусь под этим))
но не заказчик
-
-
04.12.2009 в 01:33-
-
04.12.2009 в 19:39Спасибо, рада, что понравилось