В новой подпольной лаборатории очень не хватало рук – до поры до времени, конечно. Как только закончатся исследования, обязательно найдется тот, кто заинтересуется результатами и заплатит. Искусственные вампиры больше не занимали Дока; к тому же, у него теперь не было Мины Харкер. Но новый проект окупится сторицей! Ну, должен окупиться. Просто обязан. Все предыдущие, которыми занимался Док после падения Миллениума, терпели неудачу. В какой-то момент он даже допустил крамольную мысль, что потерял вдохновение. Что пятьдесят лет с герром Монтаной притупили его исследовательский нюх во всех остальных областях. Что он просто не сможет больше создать ничего действительно стоящего! Конечно, он ошибался. И этот проект превзойдет все, созданное ранее. Нужно только закончить его. А для этого нужны еще руки. Сначала Док думал, что нанимает себе помощника. По правде, его очень обрадовал человек, который согласился работать за такую низкую плату. Запрошенных Нэйтаном Уоллесом денег хватало разве что на жизнь. Поэтому Док решил, что тот пришел сюда по другой причине. Возможно, потому что больше пойти никуда не мог. Как руководителя проекта его это полностью устраивало. Преданные работники – именно то, что нужно любому предприятию. К тому же справлялся новый сотрудник просто отлично. Но как ученого… это будило его интерес. Однако Нэйтан предпочитал отмалчиваться в ответ на расспросы, а Док не любил давить и умел ждать. Он знал, что любая тайна рано или поздно выходит наружу. Это в природе человеческого организма – отторгать инородные тела. Время шло, росли стопки отчетов об экспериментах, но результаты не сходились, практика опровергала теорию. Вновь и вновь. Понемногу мысль о том, что талант оставил его, стала возвращаться к Доку. Робкая пока и вкрадчивая, она дожидалась утра, чтобы явиться утомленному мозгу. «Кто ты такой», - шептала она его имя, - «чтобы сделать то, что не удалось многим до тебя?» К тому же, у них кончались деньги. Нужно признать, того поворота событий Док не ожидал. Очередная ночь подходила к концу, и где-то наверху уже занимался рассвет, когда Нэйтан передал ему лабораторный журнал – как делал много раз прежде – запахнул плащ и как будто между прочим сказал: - Думаю, нам стоит не повышать, а понижать время регенерации. А потом развернулся и вышел. Где он жил, Док не потрудился узнать, и очень об этом пожалел уже пять минут спустя. «Чушь!» - подумал он в первый момент. Никто, кроме него, здесь не понимал суть эксперимента. «Да что он о себе возомнил?» - возмутился Док, не сумев выкинуть идею из головы. «Черт возьми!», - не поверил он и бросился к лестнице. Но на улице кружила метель, и не было даже следа Нэйтана. Что тот вернется вечером, Док не сомневался. Им действительно стоило попробовать сократить время. Быстрота процесса могла дать эффект, сходный с шоком, а потрясение иногда приводит в себя. Что как ничто другое нужно, если речь идет о воскрешении.
Я осознаю, что а) заявке почти год; б) получившийся в итоге текст имеет крайне смутное отношение к Хеллсингу, по сути являясь фиком по "Генетической Опере", но так как изначально я вдохновился именно этой заявкой, всё же выложу и здесь.
2441 слово.
читать– Как Она? Маленький человек сидит в кресле; за спиной у него две молчаливые неподвижные тени. Смотрит на Дока снизу вверх – а кажется наоборот, будто бы сверху вниз. Док нервным жестом поправляет очки. – Нужно время. И препараты. Это надо было делать сразу, – раздражённо произносит он. – Всё, что вам понадобится, в вашем распоряжении, – тяжело кивает человек в кресле. – Учтите, мистер Ларго, продление жизни и возвращение её – разные вещи. А я, к сожалению, не бог. Ротти поджимает губы и говорит совершенно спокойно: – Вы правы. Бог здесь – я.
*** – Печень, инвентаризационный номер 847-009... – устало перечисляет Конфискатор. Старшая гентерн кивает как китайский болванчик, на каждую цифру. – Простите, фройляйн, что мешаю этому, безусловно занимательному, процессу, – вклинивается в монотонную речь чей-то желчный голос, – но кровь вы мне – лично мне – обещали ещё вчера! Нейтан поворачивается и смотрит на человека, прервавшего их. Он никогда раньше не видел его, но странное обращение – и ещё более странный внешний вид – подсказывают, кто это может быть. То, как называет незнакомца сама гентерн, только подтверждает догадку. – Вы должны понимать, что сначала необходимо отослать запрос, Доктор, – девушка улыбается профессионально безмятежно. ...У него будто вовсе нет имени; за глаза все кличут этого человека «Доком», в глаза – уважительно «Доктором». Поговаривают, что он не покидает личной лаборатории, работает над спецпроектом для самого Ларго и составляет отдельную колонку в смете расходов корпорации. Нейтан хмурится: бессмысленные слухи налипают на память, даже когда того не желаешь. – Но мистер Ларго... – Уверена, мистер Ларго в полной мере осознаёт необходимость поддерживать порядок в документах, – строго отвечает старшая гентерн. На своём месте она царь и бог, и ей совершенно безразлично, младший сотрудник перед ней или признанный гений, «любимчик Ротти». – Вы не понимаете!.. У Дока неприятный высокий голос, а сам он похож на богомола. Ассоциация напоминает Нейтану, что он обещал Шай пополнение коллекции – она недавно начала увлекаться энтомологией. В свою очередь, эта мысль подсказывает Нейтану, что ему уже давно пора домой. – Антикоагулянты? – спрашивает он посередине очередной возмущённой тирады Дока. – Что? – резким, каким-то дёрганым движением поворачивается тот к Конфискатору, – это вы мне? – Да, вам. Могу я использовать антикоагулянты, или лучше стандартную заморозку? Вам ведь нужна свежая кровь? И настоящая, я так полагаю. Доктор улыбается – сходство с богомолом неожиданно усиливается, отмечает Нейтан. – Конечно, конечно! Мне не подходят эти... субпродукты! – учёный брезгливо тыкает пальцем в кофр Конфискатора. – Только настоящая, живая кровь способна... – он обрывает фразу на середине, и говорит уже более спокойно, – антикоагулянты только В-типа. Только! Мне нужно... мм... десять единиц цельной крови, третья группа, резус, естественно, положительный. Не перепутаете? – в упор смотрит он на Конфискатора. Нейтан никак не комментирует немалый объём запроса. – Я врач. – Ах вот как? Никогда бы не подумал, – кривит губы Док. – Милочка, мы можем это оформить официально? – ядовито спрашивает он у гентерн, и та кивает. – Я отберу вам нужные заказы, – обращается она к Конфискатору. Похоже, ей тоже не терпится поскорее избавиться от взбалмошного учёного. Сам учёный сияет довольством как отполированная монета. – Отлично! Тогда я буду ждать вас в своей лаборатории. Надеюсь, недолго – мои опыты чрезвычайно важны для корпорации! Ни Нейтан, ни гентерн не смотрят ему вслед. – Почки, инвентаризационный номер 763-541... Гентерн кивает – на каждую цифру.
*** Сегодня Конфискатор никак не может сосредоточиться: машинально фиксируя конечности оглушённой жертвы, он думает о том, что наверху беспокойно спит Шайло, и о том, что рано или поздно она всё узнает, и о том, что этого допустить нельзя, и о том, что у него ещё два заказа, и о том, что у Марни тоже была третья группа крови, и что кровь её была так же красна, как у этого не заплатившего кредит неудачника. В кои веки работа не приносит Конфискатору никакого удовольствия.
*** Он приносит кровь ровно в срок – пусть Док и не оговаривал конкретный день, для Нейтана очень важно соблюсти установленный им самим график. Стучится в дверь внутреннего отсека лаборатории; во внешний его пропустил невзрачный паренёк, безразлично махнувший рукой в сторону святая святых учёного и снова склонившийся над микроскопом. «Войдите» звучит точно так раздражённо, как и стоит ожидать от исследователя, прерванного посередине какого-нибудь важного дела, и гость чуть улыбается, понимающе и довольно. Каким бы светилом науки не был этот Док, предугадать его реакции не стоит ломаного гроша. У Дока слезящиеся рыбьи глаза и тёмные круги под ними, и для такой долговязой, неуклюжей на вид фигуры удивительно отточенные движения, плавные, как у морского зверя в родной стихии. Контраст богомольей внешности и полной интеграции в окружающую действительность достаточно интересен, особенно в сравнении с нервным поведением этого человека в чуждом ему пространстве. Нейтан отмечает всё это на автомате – эта привычка укоренилась ещё в ту пору, когда он был юным, подающим надежды студентом, изучающим особенности социальной адаптации представителей разных психотипов.
Конфискатор выкладывает заказанный товар в небрежно указанный длинным пальцем холодильник, пока Док сверяется с накладной, которую выписала та самая скрупулёзная гентерн из отдела поставок. – Вы же лично проверили... мм, качество продукта? – он пытливо глядит на Конфискатора поверх прозрачных листов и мутных стёкол собственных громоздких очков. Нейтан кивает, но, чувствуя, что этого недостаточно, добавляет вслух: – Да. Я уже говорил вам: я врач по образованию. – И что же подвигло вас уйти в Конфискаторы? – кажется, теперь Док смотрит на собеседника с интересом. – Обстоятельства, – отрезает Нейтан, привычно не морщась от резанувшего по сердцу воспоминания, и тут же переводит тему, – могу я поинтересоваться, зачем вам столько крови? – Эксперимент, – в тон ему отвечает Док. Отсутствие откровенности одинаково не устраивает обоих, но пока что они, по крайней мере, квиты. Нейтан сухо прощается, бросает короткий взгляд на массивную дверь в глубине личной лаборатории Дока и идёт покупать для Шайло мёртвых насекомых.
«Эксперимент» ждёт Дока за поверхностью прочного стекла, весь – вся – опутанный трубками и датчиками. Датчики молчат, молчит труп за стеклом, но учёному кажется, что Она сообщает ему что-то перемигиванием мелких кристаллов льда в каштановых волосах. Он снисходительно кивает и принимается за работу. Равнодушные камеры фиксируют всё, происходящее в лаборатории. Где-то наверху Ротти Ларго прикрывает глаза и целует маленький чёрный крестик.
*** – Как Она? Ситуация повторяется точь-в-точь; за спиной сидящего в кресле человека две тени, и Док боится, что, скажи он что-то вроде «Она – труп в холодильнике» или «всё по-прежнему», или «вы бы ещё года два подождали», в общем, скажи он правду, молчаливые тени синхронно вскинут свои ружья, и мысль о том, как слаженно двигаются эти девицы, будет последней в Доковой жизни. Поэтому он произносит: – Мне всё ещё нужно время. И не помешает помощник порасторопнее. – Берите, кого хотите. – Один ваш Конфискатор заявлял, что он врач... Док не успевает закончить, потому что глава «ГенКо» разряжается каркающим смехом, переходящим в кашель. Он мелко трясётся от хохота и от спазмов в лёгких, шарит на столе салфетку, пытается что-то произнести сквозь смех. Наконец Док разбирает: – Это будет... забавно.
продолжение, оно же окончание*** Когда Нейтан Уоллес замирает у контейнера, внутри которого безмятежно покоится Спящая Красавица, его жизнь, его любовь, Марни Уоллес, в девичестве Гринде, он ошарашен, недвижим и потрясён – и при этом совершенно не удивлён. Все слова Дока, все странные совпадения и распоряжения руководства складываются в цельную картину, страшную, очевидную, поблёскивающую льдом в сухих волосах, и какая-то часть Нейтана спокойно регистрирует действительность, хотя все остальные змеятся трещинами и распадаются, и кажется, ещё мгновение – он рухнет на колени или бросится всем телом в стекло, но он просто стоит, мертво глядя на мёртвую Марни.
– Мистер Уоллес? – прерывает тишину Док, с недоумением глядя на застывшего мужчину. – С вами всё в порядке? Конфискатор смотрит на него искоса, и создаётся впечатление, что он не может пошевелить ничем, кроме глазных яблок. Хотя нет – вниз судорожно ползёт уголок рта. «Не инсульт ли у него?» – удивляется про себя Док. Застывшее лицо и вздутая жила на шее Уоллеса подтверждают догадку, но потом мужчина медленно, словно с усилием, поворачивает голову и говорит: – В порядке? То есть да, я в порядке. Кто эта женщина? – Мне не особо много рассказали, – раздражённо хмыкает учёный, – какая-то важная для герра Ларго особа. Главное, что я могу заняться проверкой своей теории... Нейтан не вслушивается в быструю, увлечённую речь. Нейтан занят тем, что представляет, как ломается под руками шея тощего учёного, и как ломается шея Ротти. Нейтан занят тем, что вспоминает, как кричала тогда Марни, и каким лёгким было её тело. Нейтан занят тем, что уговаривает себя подождать. – ...и если у вас всё-таки не случилось гипертензивного криза, может, мы наконец приступим к работе? – Что я должен делать? – слова на языке чужие, сухие и спокойные. На «дневной стороне» Нейтан не позволяет эмоциям брать верх; к тому же, эксперимент Дока, ранее описанный в общих чертах, приобретает краски и вес, и объём, и важность. Сколь бы противоестественным он ни был, кажется, это единственный шанс всё изменить. Вернуть, перекроить, не допустить несправедливости. Разве не об этом молил Нейтан, не этого просил? Он кивает своим мыслям и принимается за работу, кинув ещё один взгляд на блестящий глазок камеры, фиксирующей происходящее. Где-то наверху Ротти Ларго размеренно аплодирует выдержке своего Конфискатора.
*** Дом встречает Нейтана приглушённым светом, тихими шорохами, призрачными протянутыми ладонями. Когда он привычно застывает у одного из портретов жены, обнимающие его руки в кои веки кажутся Нейтану холодными. – Пап? Папа?.. Мужчина нехотя открывает глаза и смотрит на девочку с сачком. – Пап, а мы пойдём сегодня ловить жучков? Ты обещал. – Я же говорил тебе не выходить из комнаты, – хрипло и невпопад отвечает он. – Нет, ты не говорил. Мы собирались ловить жучков. Тонкий голосок впивается в уши, делая головную боль ещё сильнее, и Нейтан не может оторвать взгляда от каштановых прядей, рассыпавшихся по плечам Шайло. У её матери были такие же. – Я устал, Шай. Иди в свою комнату, пожалуйста. – Но ты обещал! – сердито и обиженно восклицает она. – Потом... Шайло нехотя слушается: недовольно кивает и уходит в свою комнату – уютную, большую и светлую, полную игрушек и раритетов, которые Нейтан выкупает у антикваров. В этой комнате её не найдёт ни одно чудовище, и Шайло всегда будет в безопасности.
Привычный медицинский запах, навсегда въевшийся в кожу, сегодня мешает заснуть, перебивая нежный аромат духов от лежащего на пустой половине кровати платья. Для подобных случаев у Нейтана есть снотворное; спать меньше четырёх часов в сутки он считает крайне нерациональным.
*** Работа Дока похожа на смесь медицины, алхимии и математики: он колдует над считывающими датчиками, над программой восстановления данных, над телом Марни. – Возможно, вместо выведения части криопротекторов стоит пересадить желудок и печень? – спрашивает учёного Нейтан, стараясь не смотреть на саркофаг, в котором заключена его (бывшая) жена. Он уже достаточно хорошо научился скользить взглядом по поверхности контейнера, и это почти выносимо. – Вы читали, от чего она умерла, мистер Уоллес? - невпопад переспрашивает Док, и лицо «помощника» дробится и пляшет в стекольцах его громоздких очков. – Врачебная ошибка, отравление, – чуть помедлив, тяжело роняет Нейтан. – О. Можно сказать и так! – загадочно восклицает Док и почему-то улыбается – однако улыбка столь мимолётна, что Конфискатор не успевает понять, не почудилось ли ему. – Резонное замечание, учитывая количество токсинов в тканях, – как ни в чём не бывало продолжает Док, мелко кивая, – но пересадка органов меня сейчас волнует куда меньше, чем плачевное состояние нейронных связей. Посчитав тему временно закрытой, он снова утыкается в тускло отсвечивающие синим мониторы. Нейтан некоторое время смотрит на неровную линию светлых волос над воротником Докового халата, затем разворачивается и уходит в отдел поставок договариваться о нужных органах.
На полпути домой, спасаясь от порывов недружелюбного осеннего ветра, он прячет руки в карманы пальто; пальцы левой сжимаются вокруг маленькой баночки – и Нейтан почти не удивлён и почти помнит, как взял её в лаборатории. Гранулы, заключённые в полупрозрачном пластике с надписью «Осторожно, токсично», тускло отсвечивают синим.
*** Ему снятся сны. В этих снах эксперимент Дока неизменно заканчивается удачей, и Нейтан гуляет с женой по цветущим маками и лавандой горам, и катает её в лодке по большому синему озеру, у Марни белый кружевной зонтик в руках, и она смеётся. Шайло в этих снах никогда не бывает. Не бывает никого другого, впрочем, – и Нейтану это не кажется странным. Порой он просыпается в слезах, и в такие моменты не вспоминает, что нужно зайти к Шай, что она больна, и о ней надо позаботиться. Порой он просыпается счастливым – и в такие моменты вообще не помнит о Шай. Порой посередине сна его будит звонок коммуникатора.
*** Роттисимо Ларго смотрит на Конфискатора исподлобья, нехорошо – но эмоций не разобрать. Две молчаливые тени за спиной Ротти один-в-один повторяют взгляд своего хозяина, хотя, казалось бы, откуда им знать, отстранённо думает Нейтан. – У меня для тебя особое задание, – медленно, будто через силу – или сдерживая кашель – произносит Ротти и резким движением придвигает к Конфискатору папку. На верхнем полупрозрачном листе – фотография Дока. Док улыбается. Нейтан замирает у стола, молча, недвижимо. Первым не выдерживает Ларго. – Он аферист. Мошенник. Непризнанный гений, конечно, но гений в основном по части выманивания денег. Конфискатор поднимает голову. – Я сам не хотел в это верить. Мои детективы перекопали всё трижды. Тебе не обязательно вникать в подробности, но этот Док... он ничего не может нам дать. У Ротти вид человека, у которого отняли надежду – и теперь он отнимает её сам. Конфискатор молчит – даже если бы знал, что сказать, все слова застряли бы внутри. – Её не вернёшь, – произносит Ротти, и левая из теней за его спиной снимает пистолет с предохранителя и направляет Конфискатору в лицо. Только тогда тот вспоминает, что нужно вдохнуть. – Я хочу, чтобы ты устранил этого человека. К тому же, последние выписки об уплате кредита фальшивы. Его сердце официально принадлежит «ГенКо». – Хорошо, – отвечает Конфискатор.
*** Когда он аккуратно закрывает за собой дверь лаборатории, Док не оборачивается – стоит, диковинное насекомое, склонившись над слишком низко установленным микроскопом, и вовсе не видит ничего, что творится вокруг. Конфискатор бесшумно достаёт скальпель и расширитель, выкладывает их на стол. Эти двое мужчин – профессионалы за работой, и почти не замечают друг друга. Впрочем, длится это только до того момента, когда один из них кладёт прямо на препараты полупрозрачный лист и разворачивает к себе второго. Док не понимает, даже когда красное пятно расползается по грязно-белом халате; потом понимает – и начинает визжать на одной высокой ноте; потом затихает и обмякает. Всё это занимает пару минут и входит в стандартную, рутинную схему работы Конфискатора. Что не входит в эту схему - отсутствие инвентаризационного номера на сердце в руке Нейтана Уоллеса. Он отбрасывает бесполезный орган в сторону, и сердце с липким звуком шлёпается об пол; доходит до криокамеры и выдирает змеящиеся шнуры и датчики скользкими от крови перчатками, съёживается рядом, прижимается боком, цепляется за мутнеющее стекло. Системные предохранители вопят о неполадках, но Нейтан не слышит – ничего.
-
-
06.02.2010 в 18:08В новой подпольной лаборатории очень не хватало рук – до поры до времени, конечно. Как только закончатся исследования, обязательно найдется тот, кто заинтересуется результатами и заплатит. Искусственные вампиры больше не занимали Дока; к тому же, у него теперь не было Мины Харкер. Но новый проект окупится сторицей!
Ну, должен окупиться. Просто обязан. Все предыдущие, которыми занимался Док после падения Миллениума, терпели неудачу. В какой-то момент он даже допустил крамольную мысль, что потерял вдохновение. Что пятьдесят лет с герром Монтаной притупили его исследовательский нюх во всех остальных областях. Что он просто не сможет больше создать ничего действительно стоящего!
Конечно, он ошибался. И этот проект превзойдет все, созданное ранее. Нужно только закончить его.
А для этого нужны еще руки.
Сначала Док думал, что нанимает себе помощника. По правде, его очень обрадовал человек, который согласился работать за такую низкую плату. Запрошенных Нэйтаном Уоллесом денег хватало разве что на жизнь. Поэтому Док решил, что тот пришел сюда по другой причине. Возможно, потому что больше пойти никуда не мог.
Как руководителя проекта его это полностью устраивало. Преданные работники – именно то, что нужно любому предприятию. К тому же справлялся новый сотрудник просто отлично. Но как ученого… это будило его интерес. Однако Нэйтан предпочитал отмалчиваться в ответ на расспросы, а Док не любил давить и умел ждать. Он знал, что любая тайна рано или поздно выходит наружу. Это в природе человеческого организма – отторгать инородные тела.
Время шло, росли стопки отчетов об экспериментах, но результаты не сходились, практика опровергала теорию. Вновь и вновь. Понемногу мысль о том, что талант оставил его, стала возвращаться к Доку. Робкая пока и вкрадчивая, она дожидалась утра, чтобы явиться утомленному мозгу. «Кто ты такой», - шептала она его имя, - «чтобы сделать то, что не удалось многим до тебя?» К тому же, у них кончались деньги.
Нужно признать, того поворота событий Док не ожидал.
Очередная ночь подходила к концу, и где-то наверху уже занимался рассвет, когда Нэйтан передал ему лабораторный журнал – как делал много раз прежде – запахнул плащ и как будто между прочим сказал:
- Думаю, нам стоит не повышать, а понижать время регенерации.
А потом развернулся и вышел. Где он жил, Док не потрудился узнать, и очень об этом пожалел уже пять минут спустя. «Чушь!» - подумал он в первый момент. Никто, кроме него, здесь не понимал суть эксперимента. «Да что он о себе возомнил?» - возмутился Док, не сумев выкинуть идею из головы. «Черт возьми!», - не поверил он и бросился к лестнице. Но на улице кружила метель, и не было даже следа Нэйтана.
Что тот вернется вечером, Док не сомневался.
Им действительно стоило попробовать сократить время. Быстрота процесса могла дать эффект, сходный с шоком, а потрясение иногда приводит в себя. Что как ничто другое нужно, если речь идет о воскрешении.
-
-
06.02.2010 в 20:08Как раз было интересно почитать выполнение именно этой заявки ** И...да, оно классное **
-
-
07.12.2010 в 03:582441 слово.
читать
-
-
07.12.2010 в 03:59-
-
07.12.2010 в 19:40А вы Дока не любите, да?
-
-
07.12.2010 в 20:05Я Дока обожаю, вы что. Серьёзно. А вот Нейтана как раз не люблю. Всё это никак не влияет на содержание моих фиков