Со сна клык на клык не попадал, сказывалась и неделя голодовки, от которой у Серас предательски бурчала в желудке неизвестного происхождения субстанция, заменившая желудочный сок, еще и свет глаза резал просто нестерпимо. - Быстро, - повторила с нажимом приказ леди Интегра, который спросонья показался Серас, почесывающей голень пушистым тапочком другой ноги, идиотской шуткой. Поднимать в двенадцать дня из гроба ради бактерицидного пластыря?! Нет, даже леди Хеллсинг не могла быть такой… Виктория стушевалась и наскоро прикрыла ладонью начавший расти зевок. И с некоторой паникой поняла, что у Интегры не задался день: судя по разрывающемуся телефону, стопке входящей корреспонденции, которой можно было прибить средних размеров слона, и норовящим немедленно сунуться в кабинет тупорылым служащим, начальница была на взводе. А пострадать должен был тот, кто первый подвернется под руку, то есть, безотказная помощница, уже полгода потакавшая всем немыслимым «капризам» своей госпожи – завешал же господин о ней заботиться. Серас однажды уже довелось прикрывать ее своей спиной, оказывать помощь в «вымогании» дотаций и даже как-то раз варить крем-суп из грибов. А теперь самой большой и страшной проблемой в ее жизни стал лист бумаги, который был уже безжалостно скомкан, брошен на пол и презрительно затоптан. И без пластыря, самого лучшего английского пластыря, выдерживавшего попадание воды, слез, соплей и выделение гноя в количестве литра, Интегра Хеллсинг не могла жить дальше. Серас уже знала, что ей не останется другого выхода – только подчиняться. Взять покорно выделенную сумму денег и поворчать по-старчески, что расходовать силу Ракши на перемещение в Лондон за пластырем – это не просто баловать хозяйку, это… это даже непонятно, каким словом назвать можно. Но вместо этого под увертюру в протестующем желудке подумалось весьма заторможенно, что обычно порезы от листа бумаги схватываются по краям мгновенно. А, нет. Вот… капелька выползла. Красивая такая, кругленькая, предъявленная как вещдок, с превеликой осторожностью, чтобы не капнуть на манжет или документы. А еще подумалось, что однажды госпожа уже… - А может, не надо в Лондон? – урчащим предвкушающим голосом промурлыкала Виктория, перехватывая смуглую кисть с трепетом. – Позвольте мне… продезинфицировать, - сладострастно прикрыла она глаза, не смея вздохнуть без приказа госпожи. И вот честное слово, лучше бы госпожа вспыхнула алым цветом, выдернула кисть, нервно закурила и прозаикалась бы про чеснок. Что угодно, даже ярость и пощечина! Только не тонны ядовитой иронии! - Позволь спросить, - от вежливого голоса Интегры у Серас как-то сами собой разжались пальцы. – Когда у меня прокладки закончатся, тебе тоже будет настолько лениво поднять из гроба свою задницу? Ты так захочешь оказать мне посильную помощь? Стоило сразу догадаться, что дело даже не в пластыре, а в том, что… ой. - Да! То есть, нет! То есть… - Серас вскочила с колен навытяжку, проклиная свой аппетит и тягу к деликатесам. – Будет исполнено в кратчайшие сроки! – если кратчайшими сроками можно назвать часов шесть-восемь. Похоже, леди Хеллсинг готовится к локальному Апокалипсису, в котором она скромно исполнит роль какого-нибудь всадника. И лучше действительно отправиться в Лондон, хоть в одних тапочках, если Виктория не хочет первой пасть жертвой Мора. А если леди оседлает своего любимого конька, то в поместье живые позавидуют мертвым. Хотя… Спешно пересчитывающая выделенные ей средства Виктория абсолютно уверена была, что в данный момент ей, удалившийся за пределы особняка подальше от бушующего вихря, и так завидуют абсолютно все. Что ни говори, а быть у начальства любимицей не хорошо, а просто замечательно.
-
-
02.09.2010 в 20:38Со сна клык на клык не попадал, сказывалась и неделя голодовки, от которой у Серас предательски бурчала в желудке неизвестного происхождения субстанция, заменившая желудочный сок, еще и свет глаза резал просто нестерпимо.
- Быстро, - повторила с нажимом приказ леди Интегра, который спросонья показался Серас, почесывающей голень пушистым тапочком другой ноги, идиотской шуткой. Поднимать в двенадцать дня из гроба ради бактерицидного пластыря?! Нет, даже леди Хеллсинг не могла быть такой…
Виктория стушевалась и наскоро прикрыла ладонью начавший расти зевок. И с некоторой паникой поняла, что у Интегры не задался день: судя по разрывающемуся телефону, стопке входящей корреспонденции, которой можно было прибить средних размеров слона, и норовящим немедленно сунуться в кабинет тупорылым служащим, начальница была на взводе. А пострадать должен был тот, кто первый подвернется под руку, то есть, безотказная помощница, уже полгода потакавшая всем немыслимым «капризам» своей госпожи – завешал же господин о ней заботиться. Серас однажды уже довелось прикрывать ее своей спиной, оказывать помощь в «вымогании» дотаций и даже как-то раз варить крем-суп из грибов. А теперь самой большой и страшной проблемой в ее жизни стал лист бумаги, который был уже безжалостно скомкан, брошен на пол и презрительно затоптан. И без пластыря, самого лучшего английского пластыря, выдерживавшего попадание воды, слез, соплей и выделение гноя в количестве литра, Интегра Хеллсинг не могла жить дальше.
Серас уже знала, что ей не останется другого выхода – только подчиняться. Взять покорно выделенную сумму денег и поворчать по-старчески, что расходовать силу Ракши на перемещение в Лондон за пластырем – это не просто баловать хозяйку, это… это даже непонятно, каким словом назвать можно. Но вместо этого под увертюру в протестующем желудке подумалось весьма заторможенно, что обычно порезы от листа бумаги схватываются по краям мгновенно. А, нет. Вот… капелька выползла. Красивая такая, кругленькая, предъявленная как вещдок, с превеликой осторожностью, чтобы не капнуть на манжет или документы. А еще подумалось, что однажды госпожа уже…
- А может, не надо в Лондон? – урчащим предвкушающим голосом промурлыкала Виктория, перехватывая смуглую кисть с трепетом. – Позвольте мне… продезинфицировать, - сладострастно прикрыла она глаза, не смея вздохнуть без приказа госпожи.
И вот честное слово, лучше бы госпожа вспыхнула алым цветом, выдернула кисть, нервно закурила и прозаикалась бы про чеснок. Что угодно, даже ярость и пощечина! Только не тонны ядовитой иронии!
- Позволь спросить, - от вежливого голоса Интегры у Серас как-то сами собой разжались пальцы. – Когда у меня прокладки закончатся, тебе тоже будет настолько лениво поднять из гроба свою задницу? Ты так захочешь оказать мне посильную помощь?
Стоило сразу догадаться, что дело даже не в пластыре, а в том, что… ой.
- Да! То есть, нет! То есть… - Серас вскочила с колен навытяжку, проклиная свой аппетит и тягу к деликатесам. – Будет исполнено в кратчайшие сроки! – если кратчайшими сроками можно назвать часов шесть-восемь.
Похоже, леди Хеллсинг готовится к локальному Апокалипсису, в котором она скромно исполнит роль какого-нибудь всадника. И лучше действительно отправиться в Лондон, хоть в одних тапочках, если Виктория не хочет первой пасть жертвой Мора. А если леди оседлает своего любимого конька, то в поместье живые позавидуют мертвым. Хотя…
Спешно пересчитывающая выделенные ей средства Виктория абсолютно уверена была, что в данный момент ей, удалившийся за пределы особняка подальше от бушующего вихря, и так завидуют абсолютно все. Что ни говори, а быть у начальства любимицей не хорошо, а просто замечательно.